La Critica (первая книга казанской трилогии)

Бабуля замолчала, но почти сразу переключилась на пересказ другого сериала.

Из кухни раздался свист, и бабуля поднялась с дивана.

– Чайник вскипел, сейчас-сейчас…

Бабуля ушла на кухню, а я осушил остатки жидкости во фляжке.

– Тебя Глебушка встретил с работы? – прокричала бабуля с кухни.

– Ага, – крикнул я. – Он сегодня привозил кое-какой алкоголь в нашу рюмочную. По понедельникам всегда привозит.

В нашем доме такие толстые стены, что можно орать даже ночью, не опасаясь разбудить соседей. Кто знает, может соседи в данный момент тоже орут.

Мне нравилось приходить поздно вечером домой и слушать бабулю. Ещё мне нравилось, что бабуля меня сразу принималась кормить ужином: приносила всё на подносе, а хлеб с маслом разрезала на мелкие кусочки, чтобы их не жевать, а сразу глотать.

С кухни раздался звон упавшего металлического подноса и тарелок. Я не торопился вставать и помогать бабуле. Через несколько секунд раздался звук падающей бабули.

*****

– Чтоб я ещё раз с тобой таскал гроб! Ты высокий, как детская смертность в Западной Африке! – едва дыша от усталости, сообщил я Стальскому, когда мы уже сидели в «шесть девять» около ворот кладбища. – Давай так: в этой истории больше никто не умрёт.

– Давай.

Я приготовил ужин на скорую руку, а Стальский раздобыл бутылку кальвадоса. Ещё, на всякий случай, у меня был полный холодильник пива.

К десяти часам вечера мы уже прикончили благородный напиток и нагружались пивом.

– Красивый вид из окна, – констатировал Стальский, отодвинув занавеску. – В нашем городе, наверное, единственный жилой дом, из окна которого не видно Кремль, потому что кремлёвская стена его закрывает. Хм… Кремль.

– Ага, – с набитым ртом пробормотал я. – Официально самый близкий объект жилой недвижимости к Кремлю. Улица Красного Октября, дом три. А дом «один» – это вот тот храм.

– Колокола бьют? Что-то я раньше не слышал, когда ночевал у тебя.

– Бьют. Ты не слышал, потому что всегда был в таком состоянии, что тебя не поднимет даже… даже…

– Трамвайный парк? – подсказал мне Стальский.

– Точно. Ещё точнее будет сказать, что ты напивался до положения риз.

Мы ненадолго примолкли. Стальский видя моё подавленное состояние, хотел что-то сказать, но я его опередил:

– Знаешь, что пела мне бабуля, вплоть до четырнадцати лет?

– Что?

– Песню «У фонтана, где растёт каштан». Там такие слова: «У фонтана, где растёт каштан, чернобровый мальчуган, рядом с девочкой стоит, тихо шепеляво говорит…»

– Ты сейчас начнёшь лить слёзы? – поинтересовался Стальский.

– Нет, но и на искромётный юмор с моей стороны можешь сегодня не рассчитывать.

– Договорились.

– А знаешь, что мне говорил отец, когда я спрашивал «Куда?»?

– Что «Куда»?

– Просто. Хоть что. Просто. Почти всегда, когда я задавал вопрос «Куда?»

– И что он тебе отвечал? – Стальский поёрзал в кресле.

– На мой детский вопрос «Куда?», отец отвечал: «Ебать верблюдА».

– Смешно, – отреагировал Стальский.

– «Пока лежит, а то встанет – убежит».

– А! Там ещё продолжение.

Мы снова погрузились в молчание. Отпивали потихоньку пиво. Ели корейскую морковку пластмассовыми вилочками. Морковка упала мне на футболку.

– Ну, ладно, теперь о деле. У меня острое желание воспринимать кончину моего единственного оставшегося родственника, как веху в моей жизни. В связи с этим чувством, я бы хотел предпринять что-то из ряда вон выходящее. Давай снова вернёмся к обсуждению идее открытия газеты. Я думал над её возможным содержанием, и то, чему мы хотели посвятить её всю, на самом деле уместится всего в один номер, а дальше мы должны выбирать другие темы.

– Давай продолжим обсуждение после того, как прогуляемся до магазина, – у меня кончилась папиросная бумага, – придётся купить вульгарных сигарет, – Стальский поднялся с кресла.

– Сиди, сейчас кое-что покажу, – я устремился в сторону «антикварного предмета мебели» и, спустя две минуты извлёк оттуда ящичек (как мне казалось) красного дерева. В таких коробочках в кино хранят огнестрельное оружие.

– Что это такое, – заинтересованно спросил Стальский, приподнимаясь на подлокотниках кресла, – бабушкин наградной пистолет, или трофейный.

– Нет, мон фрер, это… – я открыл коробочку.

– Ого! – Стальский смотрел на содержимое, не решаясь дотронуться.

– Эту курительную трубку я нашёл ещё в детстве. Знаю, ты любишь подобные штуки. Я, признаться, про неё забыл. Бабуля никогда толком не могла объяснить откуда она у неё. Но я уверен, что она принадлежала какому-нибудь археологу или профессору, который увивался за моей бабулей. Дедушка-то умер рано. Знаю наверняка, что она…

– Форма называется «bent», что переводится как «изгиб», – Стальский наконец вынул трубку из шкатулки и крутил в руках.

– А-а! Как Бендер – робот из мультфильма, что значит «сгибатель».

– Тут какая-то гравировка. Очень тонкая работа, – ничего не разглядеть. Есть увеличительное стекло? – Стальский понюхал трубку.

– Её никогда не курили, насколько мне известно. Лупа нужна, да? Сейчас принесу.