Lа Cucina = Кухня

В конце концов, ноги привели меня к моей маленькой квартирке на виа Виколо Бруньо. Я, как робот, вошла на кухню и начала готовить успокоительное sfincfone. Именно это блюдо стряпала мама в ночь моего рождения.

Я зажгла плиту, чтобы она разогрелась, потом развела дрожжи в тепловатой воде и оставила до тех пор, пока сверху не образовалась пена. Запах дрожжей напомнил мне, как пахло тело Англичанина после занятий любовью. Этот запах наполнил мои ноздри, и, закрыв глаза, я почти поверила, будто вновь оказалась в объятиях любимого и мы лежим, сплетясь телами после любви.

Очнувшись от воспоминаний, я вылила дрожжевую пену в лунку, которую сделала в кучке муки, смешанной с солью. И начала месить. Ничто так не успокаивало мою душу, как замешивание теста. Бух-бух-бух. Шмяк-шмяк-шмяк. В висках пульсирует кровь, по спине струится пот. Как же хорошо! Я месила тесто долго-долго, пока вконец не ослабела. Мой гнев на время поутих.

Я подлила в тесто немного оливкового масла, а потом начала раскатывать прямоугольнички и класть на них нарезанный кубиками сыр качкавалло, филе анчоусов, passata[28] и очень жгучий репчатый лук. Как славно было поплакать от луковых испарений: они оправдывали мои скорбные слезы. Вытирая нос тыльной стороной руки и громко всхлипывая, я перемешала гренки из хлеба двухдневной давности с измельченными листьями орегано, пучок которых висел на окне, и посыпала этой смесью sfincfone.

Потом полила блюдо оливковым маслом и оставила его на час подниматься в тепле кухни. На это время Англичанин снова вернулся ко мне в мыслях.

Он просто на несколько дней уехал из города по делам и не смог меня предупредить. За время поездки он даже ни разу не переоделся и пришел грязным, пыльным и потным. А еще он не брился, и трехдневная щетина делала его похожим на человека, попирающего общественные нормы. Глаза у него покраснели — он наверняка много пил. Взгляд его был голодным: он изголодался без меня, соскучился по главным отношениям между мужчиной и женщиной.

Я вдыхала его неотразимый запах, аромат возбужденного мужчины: сильный, мускусный, ни с чем не спутаешь. Он был готов взять меня, тут уж никаких сомнений. Господи, как же я соскучилась! И так хотела его, что вся дрожала.

Подняв меня на руки, словно я весила не больше новорожденного поросенка, он стал страстно меня целовать. От него пахло адской смесью виски и табака. Потом он опрокинул меня на стол, причем моя голова угодила в поднимавшийся sfincfone, который, как подушка, смягчил удар. Англичанин сорвал с меня разноцветный фартук, тесную розовую блузку и коричневую юбку но не успел снять чулки и туфли на высоком каблуке.

Стоя перед столом во весь рост, он рывком насадил меня на себя. Я заорала так громко, что услышали все соседи. Говорят, даже на вечерней молитве в соборе не на шутку всполошились.

Бабуля Фролла, ее мопс и муж, постоянные покупатели бакалейной лавки и остальные жильцы выбежали из комнат и столпились в коридоре перед моей дверью, обсуждая, нужно ли вышибать дверь. Синьор Риволи думал о том же и в своей комнате в доме напротив упивался неожиданным поворотом в моей судьбе, доставляя себе удовольствие ритмичными движениями руки.

Настал черед Англичанина завыть волчьим воем: я сжала его своими мышцами, потом еще раз и еще. Толпа ответила ободряющими криками — все, кроме Бабули Фролла. Она фыркнула с лицемерно-стыдливым видом, а вот мопс Неро впервые в жизни издал хоть какой-то звук. Нет, это был не лай, лаем его никак не назовешь, но как бы то ни было, этим звуком он заявлял о том, что одобряет происходящее в квартире библиотекарши. Этим поступком он заслужил некоторое уважение жильцов, которые ранее считали его не более чем предметом интерьера.

До оргазма было еще далеко. Несмотря на сумасшедшее вожделение, которое мы испытывали во время нашего долгожданного и мучительного воссоединения, нам удалось продлить совокупление до глубокой ночи. Не обошлось без обязательных антрактов, когда шторм затихал, чтобы потом обрушиться на скалы с новой силой.

Но толпа за дверью не отдыхала ни минуты, следя за уроком, который им преподавали.

Впрочем, иногда их ряды ненадолго редели: кто-нибудь из слушателей, почувствовав сильнейшее возбуждение, уходил, чтобы тоже вкусить плотских утех. То там, то здесь происходили торопливые случки, завязывались новые отношения.

Квинто Кавалло, ювелир с виа д’Оро, сблизился с помощницей драпировщицы Паулой Кьяккероне, и парочка скрылась в общественной ванной. Через некоторое время разыгралась дурацкая сцена: синьору Плачидо приспичило в туалет, и он пытался пробиться туда, высадив дверь мощным плечом.

Дедуля Фролла и тот поддался искушению: супруга обнаружила его под лестницей в жарких объятиях вдовы Палумбо. Напряжение в доме, порожденное нашим воссоединением с Англичанином, долго не спадало. Впервые за сто лет Бабуля Фролла решила отказать мужу в его вторничных правах, а соседи еще несколько месяцев пребывали в состоянии войны.