Ла Элиза

– На самом деле все очень сложно, – добавила Элизабет. – Но если кратко, то готическая церковь символизирует быстротечность времени. Каждая деталь интерьера и экстерьера что-то означает. Народ Средневековья ожидал конца света, и люди пытались как-то это передать при помощи архитектуры.

Хейли отмахнулась, заумные рассказы о знаках и символах ее не интересовали. Она бы поговорила о мужчинах, но Элиза не поймет. Хотя подруга всегда выслушает, даст совет. Конечно, не в пользу того мужчины, Элизабет никогда их не поддерживала.

– Давай присядем. – И Хейли указала на скамейку, стоящую в церковном саду.

В город Элизу привез отец, у которого были в Кентербери дела. Девушка очень хотела увидеть подругу, это был отличный шанс пересечься. Хейли не слишком часто навещала Элизу, семейное ателье отнимало много времени. Она целиком погрузилась в работу: закупала ткани, проверяла заказы и потеряла счет времени. Чувствовала она себя хорошо, но редкие боли в руке еще напоминали о взрыве. И о Диего.

– У меня для тебя столько новостей, ты даже не представляешь, – произнесла Элиза. – Но прежде мне надо тебе кое-что отдать, – и девушка достала из сумочки конверт. – Это мне передал Кристиан, он приезжал к нам в отель… Держи.

Рука Хейли дрогнула. Она прочитала надпись на конверте, а ее глаза заблестели.

Прижав плотный бумажный прямоугольник к груди, Хейли рассмеялась:

– Письмо от Диего! Элиза! Что он пишет? Скучает или считает, что между нами все кончено?

Элизабет не знала, лишь пожала плечами. Она вспомнила, как все получилось: она обнаружила конверт в день отъезда Криса у себя в комнате, на полу возле двери. Там не было обратного адреса – лишь одна строка: «Хейли – от Диего».

А теперь это письмо держит подруга и широко улыбается от счастья.

– Вскрывай, – поторопила ее Элиза.

Хейли кивнула и начала распечатывать: от волнения у девушки дрожали пальцы. Наконец она вынула сложенный вдвое лист белой бумаги и стала читать. И вот улыбка начала угасать, на глазах выступили слезы. Она смахнула их и шмыгнула носом. Элиза переживала за подругу. Она готова уже убить Диего за то, что он написал Хейли гадость.

Да что может сочинить неотесанный мужлан? Удивительно, что он вообще знает английский язык.

– Я убью его, – зло прошептала Элиза, боясь, что ее услышат вышедшие из собора люди.

– Элизабет, – Хейли прижала письмо к груди, – он написал, что любит меня. А еще оставил номер телефона, чтобы я ему позвонила. Боже! Элиза! – громко вскрикнула Хейли: ей было все равно, что они находятся возле собора. – Я хочу этого мужчину. Я выйду за него! И поеду к нему, он ждет. Но что сказать отцу?

Элиза удивленно заморгала.

– Ты хочешь замуж за Диего? Но ведь ты его даже не знаешь!

– Глупости! – возмутилась Хейли. – У нас – целая жизнь впереди, чтобы узнать друг друга.

Кажется, так же говорил Трэвис, Элиза даже не поверила собственным ушам. Может, это она какая-то неправильная? И не считает нормальным озвученный подругой вариант… Замуж надо выходить уже осознанно. А не для того, чтобы позже понять, что вы не подходите друг другу.

– Я бы на твоем месте не торопилась, – чопорно изрекла Элиза. – Здесь – твоя семья и дом, как ты можешь бросить ателье и оставить родителей?

– Я еще никуда не уезжаю, – Хейли сложила лист пополам, – но и не собираюсь встретить старость за швейной машинкой в Кентербери. Не хочу быть старой девой и без семьи. Мое сердце готово выпрыгнуть из груди, когда я думаю о Диего! Может, пусть он прилетит сюда?

Элиза закатила глаза, даже не представляя эту картину. Почему-то Диего в ее памяти был всегда по пояс обнажен: он напоминал дикаря, хоть и был прекрасным человеком, отличным другом. Но она не думала, что родители Хейли оценят Диего в качестве потенциального мужа для дочери. Вряд ли они примут его достойно.

Стало жаль Хейли, но будущее ей уже нарисовали: выйти замуж в Кентербери и заниматься ателье. Так что, может, в словах подруги есть здравый смысл. Ужасно, когда родители решают за своего ребенка, как ему дальше жить. То же самое и с ней, Элизой, еще вчера ей пытались навязать мужа, она еле отбилась.

– Хейли, – прошептала она, – поезжай к нему. Если, конечно, любишь. Хоть я и не понимаю такой стремительности, но надо делать выбор самой. Решать тебе, а не твоим родителям.

Элиза горделиво выпрямилась. Да она бы даже создала движение «Антиродительский контроль».

– Я сегодня же позвоню ему, – воодушевилась Хейли.

– Не забудь потом позвонить мне и скажи родителям правду. Не заставляй их тебя искать.

Услышав сигнал машины, которая припарковалась возле сада, Элизабет встала. Вот и отец. Увы, сейчас она не может даже самостоятельно добраться до дома. Опасность таилась везде. И в стенах собора.

Распрощавшись с Хейли, она села в машину. По дороге смотрела в окно. Молча. Отец что-то спрашивал, но совсем не хотелось отвечать. Хотелось сидеть в тишине и думать. О чем? О том, что жизнь слишком сурова, судьба снова испытывает на прочность. Так хочется бродить по городу, по полям, прогуляться в лесу, но вынуждена везде быть под надзором. И так всю жизнь? Элиза вздохнула: