«Ла» — охотник. В небе Донбасса

– Это да, – Саблин протяжно вздохнул, – вот знаешь, говорят: «Мал клоп, да вонюч». Вот это именно про Кольку. Как ведомому цены нет, а стоит ведущим стать, так сразу чего-нибудь отмочит. Вот как сегодня…

– И что думаешь делать? – Таня легонько сжала руку, увлекая своего кавалера с дороги к высокому, темному тополю. Прислонила к шершавой, бугристой коре дерева и прижалась к его груди.

– Не знаю еще, – Виктор снова вздохнул, – три шкуры спущу, это минимум. Я же его снимал уже. Так он потом, паразит, к командиру бегал. Шубин его, конечно, отпорол за нарушение субординации, но и мне досталось. Вот и не знаю теперь… Новичков много… А если завтра собьют кого или Улитка уедет, то вообще…

– Хочешь, расскажу тебе тайну, – Таня, подразнивая, жарко зашептала ему на ухо, – Улитка-то в полку остаться хочет.

– Ну, это не новость. Он мне говорил.

– А сегодня Шубин говорил с комдивом. И тот вроде тоже не против, будут думать, как это все оформить и узаконить…

– Это же хорошо! – Виктор сразу повеселел.

– А еще в штабе подслушала, как командир с замполитом собачились. Тот в политдонесениях написал, что твой Колька изнуряет себя дружбой с Зинкой Копыловой. Там все высоким штилем было, я дословно не запомнила, только эту фразу. А Шубин его за это ругал…

– Хе-хе. Вот уж точно изнуряет. Она его вдвое тяжелее и выше на голову. Позавчера видал их вместе… хе-хе. Мама с дитятей на прогулке… Кстати, – он прижал Таню к себе, заглянул в отблеск луны в ее глазах. – А когда сержант Соболева начнет изнурять одного остро нуждающегося комэска…

– Ну вот, – луна в ее глазах погасла, – все настроение испортил… Ну, зачем ты опять? Думаешь, мне не хочется? Только я ведь не могу все время по сараям и подворотням, как какая-то… Давай где-нибудь угол себе заведем… ну, чтобы все по-людски. Я ведь не против…

– Ладно, – Виктор в очередной раз вздохнул, – пойдем уже. День дурной, отдохнуть бы надо…

…– Прикрой, атакую!

– Серега, худой на хвосте! Серега!

– Ураган, я Лодка-три, прошу помощи…

– Слева заходят, смотри-и-и.

Воздушный бой издалека походил на стаю мошкары. Крохотные, едва видные букашки носились в небе, совершая странные, словно хаотичные, маневры. Потом за одной из букашек потянулся черный след, и она отвесно рухнула на землю.

– Прыгай, прыгай.

Парашюта Виктор не увидел, впрочем, было далеко.

– Ураган, я Дед. Подхожу к квадрату.

Восьмерка «лавочек» шла с набором высоты, и разгоревшееся в небе сражение проходило уже чуть ниже. Скоро они уже самим фактом своего появления могут переломить его исход, заставят немецких летчиков покинуть бой.

– Дед, Дед, – зачастила Ураган, – ждите. Подходит большая группа бомбардировщиков, атакуйте их.

– Я Дед, принял.

Из карусели «разошедшейся» мошкары отделилась четверка, полезла вверх. Видимо, немцы увидели появление на арене восьмерки «лавочек» и стали принимать меры. Спереди по курсу показались бомбардировщики. Их было много – россыпь точек превратилась в четкие девятки, идущие одна за одной.

– Дед, это Ураган. Волк приказывает не допустить бомбежки войск.

«Волк» был позывным комдива, и хорошего в этом было мало. Генерал вроде мужик неплохой, но жесткий, да и самодурство у него было воистину генеральским. Если немцы отбомбятся, то за неисполнение приказа может и под трибунал отдать, с него станется…

– Двадцать второй, прикрывай! Тридцать первый, в ударную группу!

– Я Ураган, Я Ураган, – радистка со станции забила криком эфир, – всем, кто в воздухе, идти на Вознесенку! Всем, кто в воздухе, – Вознесенку!

Пара Кота пристроилась слева. Конечно, Славке вдвоем против четверки придется несладко, но что делать? Нужно выполнять приказ «Волка», а бить вшестером куда сподручнее. Первая девятка врагов уже заползла под капот. Это были «Ю-88» – универсальные машины, служившие и пикировщиками, и торпедоносцами, и просто линейными бомбардировщиками. Они шли метров на тысячу ниже, клиньями звеньев.

– Атака! Бью ведущего!

Немцы огрызнулись. Навстречу истребителю потянулись целые рои пуль: иные из них оставляли за собой серый дымный шлейф, иные проносились рядом разноцветными огненными мячиками. Это было одновременно красиво и страшно, вот только бояться было некогда. Виктор ответил им метров с четырехсот. Белесые трассеры сперва ложились ниже бомбовоза, потом он попал, и тут же пришлось тянуть ручку, избегая столкновения. Надавила перегрузка, глаза словно прикрыли шторами, и мир вокруг поблек, сузился.

Первой девятке такой прием не понравился. Они разворачивались, одна из машин вывалилась из строя и снижалась, все круче заворачивая на запад. За ней тянулся черный шлейф, и на крыле плясали язычки огня. Ведущий, атакованный Виктором, был на месте, он только парил белесым следом вытекающего топлива.

– Поворачиваем вправо! Будем бить вторую девятку! Двадцать второй, ты как?

– Зажимают. Там еще пара подходит.