Лабиринт

Иногда для поднятия самооценки нужны именно мужские глаза и раболепное восхищение. Или Игра. Вкусная, жестокая игра, когда адреналин рвет вены, и хочется испытывать свои собственные пределы. Как далеко могу зайти и что могу себе позволить. Отпустить контроль, чтобы снова его подхватывать, когда кажется, что все уже давно из-под него вышло. Так как Беликов немного выбыл из строя, да и надоел мне до тошноты — я выбрала Славика. С садистским наслаждением и какой-то долей презрения к себе я ехала на фотосессию и понимала, что вечер щелканьем камеры не ограничится, а мне стало все равно — я хотела доказать себе, что могу нравиться мужчинам. Конечно, Славику до Макса далеко, да и не мужчина, а парень, но девки в универе по нему сохли. Альфа-самец с завышенной самооценкой, неизменной сигаретой в зубах, татушками по всему телу и лицом с глянцевой обложки. Сладкий, зазнавшийся говнюк. Легкий и в тоже время непростой квест. Он часто пытался зажать меня в коридоре и так же часто шел на фиг. Называл Снежной королевой и зарвавшейся сучкой, потому что не "клевала" на его непокобелимость. Я буквально слышала, как за всем этим пафосом звенит пустота. Не вкусно, не интересно. Насквозь вижу все, что может мне дать. Да там и давать нечего, и брать. Это с Максом я никогда не знала, о чем он думает, никогда не понимала, что прячется за этим стремительно меняющимся взглядом. То ледяное безразличие, то обжигающий голод, то дикая, животная ярость, и никогда не ясно, что скажет и как поступит. Непредсказуемая стихия. Никаких прогнозов. И меня манило именно в этот хаос. Словно я частичка его вселенной, стремящаяся домой.

Когда Славик ответил мне — вдали слышался женский смех и гремела музыка, голос Славика такой хрипловатый, словно припорошенный наркотической дымкой, вызвал стойкое отвращение. Так и представила его в окружении идеальных девайсов для секса — самок, жаждущих славы на подиуме и готовых раздвигать ноги по первому свисту Славочки.

Он заржал прямо в трубку и издал характерный звук — так тянут коктейль через соломинку. Неизменный праздник жизни и пустота. Никчемность во всем существовании. Когда все заработано не тобой, достигнуто не тобой, а ты лишь жрешь сливки с чужого труда и при этом мнишь себя хозяином жизни. Такие лет в сорок кончают самоубийством, потому что пустота, она страшнее любой боли и проблем. Вот так красиво маскируют фразу "бесится с жиру" — депрессия.

— Кто это?

— Дарина.

— Какая?

— Снежная королева, Слааавииик. Ты мне визитку как-то сунул. Так вот — хочу, чтоб ты меня… — намеренная пауза, которая явно заставит его нарисовать кучу грязных картинок, — пощелкал.

— Помню. Что вдруг решилась?

— Растаяла вдруг. Вспомнила глаза твои прекрасные и потекла. Захотелось на досуге перед камерой твоей повертеться.

— Прям вдруг потекла?

— Насквозь мокрая, Славик.

Задумался. Видать куда-то вышел и голоса стихли.

— Опыта нет, насколько я помню?

— В чем? Как мокнуть или таять? Ну вот как раз прохожу практику. С тобой. Поможешь?

— Опыт в съемках? — его голос звучал глухо, и я уже представляла, как он предвкушает все то, что я ему сейчас обещала этой провокацией.

— Нет, был бы опыт — меня б давно щелкали те, кто покруче тебя, Зиновьев, — отрезала я, — короче, ладно, это паршивая затея. Забудь.

Да. Отобрать, и он захочет еще сильнее.

— Стоп. Я такого не говорил. Значит так, у меня с утра девочки с кастинга, я тебя между ними отщелкаю. А потом рванем на вечеринку, ты как, свободна, королева?

Да никак, мне все равно, хоть к черту лысому, лишь бы мозги так не кипели.

— Что за вечеринка?

— У одного олигарха на даче. Устраивает бег с препятствиями и тотализатор. Любитель пощекотать нервы.

Я все еще смотрела на свое отражение с размазанными глазами и сумасшедшим взглядом.

— Ну так как? Или испугалась? М?

— Поехали.

Он присвистнул от неожиданности.

— Да ладно. Ты не пошутила?

— Нет. Пользуйся, пока я добрая.

— Охренеть. А как же Ромео?

— Ему нос свернули недавно — фейсконтроль не пройдет, — я злорадно хохотнула, и Славик тоже.

— Слыхал, родственник твой постарался.

— А ты моих родственников боишься?

Засмеялся, но как-то нервно.

— Ты ж не с родственниками приедешь.

— Нет, одна.

Я слышала, как его позвали, и он тут же засуетился.

— Значит так, завтра в шесть вечера у меня в студии. Адрес на визитке. Внизу скажешь, что ко мне. Не пропустят — позвони. Я спущусь. Все, давай, меня ждут великие дела.

— Смотри не сотрись от такого количества великих дел.

— Не переживай. Захочешь — и на тебя останется.

— Да уж, сделай милость — оставь и мне кусочек.

— Я оставлю тебе самые сливки, детка.

* * *

И сейчас я стою у зеркала, а какая-то гримерша с фиолетовыми волосами, покрытая татушками с розами и черепами, красит мне глаза черным карандашом, превращая их в нечто громадное и неестественно яркое. Как у куклы.

— Славик сказал готика — это твое. А я скажу, что он ошибся — это не просто твое, это весь твой мир, вывернутый наизнанку.