Лабиринт

От всего этого шума голова разболелась ещё сильнее. Тимур вышел на крыльцо. Попытался закурить, но зажигалка бросила вспышку и потухла.

— Твою ж мать…

— Что, плохо? — прозвучал голос сбоку. Из темноты к нему вышел Химик. Он чиркнул спичкой и поднёс огонь к лицу Тимура. — Пошли, дам лекарство.

Химик оказался выше Тимура почти на голову. При этом, не будучи атлетически сложённым, он напоминал пальму. Также склонял шею под весом большой головы. Его левый глаз косил в сторону, но за очками это оставалось практически не заметно.

Они поднялись на второй этаж общаги и свернули налево. Комната Химика оказалась в самом конце коридора. На двери висел большой постер с изображением Барта Симпсона, показывающего миру свою задницу.

Дверь оказалась не запертой. Химик подтолкнул её ногой и жестом предложил Тимуру войти.

— Велкам! Разуваться не надо.

От его непринуждённости Тимуру стало как-то легче. Он кивнул и вошёл внутрь.

В комнате играла музыка, в полумраке разбросаны вещи, и какой-то запах… Тимур принюхался и понял, что это за аромат.

— М-м-м, у нас два по всем наукам, но ботанику мы знаем на пять¹? Пахнет десяточкой общего режима…

— Восемь, если с УДО — ответил Химик и захлопнул дверь.

Логово Химика напоминало лабораторию. Несколько столов вдоль стены, на них колбы, стекляшки, трубки. Здесь же электрическая печка, какие-то склянки в раковине. Прямо посреди комнаты два шкафа. Один с книгами, второй с одеждой и посудой. Шкафы выполняли роль перегородки. На столе компьютер с двумя мониторами. Окна завешаны толстыми шторами, сцепленными между собой прищепками. Между всем этим барахлом втиснулся узенький диван.

Химик достал из холодильника кастрюльку с селёдкой в луковых кольцах и водку, поставил на стол.

— Ах, какая, братцы, мука.

И какая, бл**ь, ху**я!

Я селёдку ем без лука.

Лука нету у меня! ²

*

Тарасенко закрыл дверь кабинета на ключ. Опустил жалюзи на окнах, включил музыку (заиграла «Goodbye Horses» Q Lazzarus), поставил на стол бутылку портвейна двадцатилетней давности (найти её было весьма непросто, но для такого случая ничто другое не подойдёт) и три стакана.

Итак, шахматы на месте, портвейн на месте, штопор, три бокала… Все готово? Нет! Самое главное! Гости! Он достал из чемодана предмет, обёрнутый в шёлковый платок. Аккуратно развернул его и поставил на стол.

Старая черно-белая фотография в деревянной рамке. На ней мужчина и женщина. Тарасенко обходился с этой фотографией с особой осторожностью, как обходятся с вещами очень близких людей. Вытер пыль и аккуратно поставил её на стол. Затем открыл портвейн и разлил по стаканам. Один поставил перед собой, а два других справа и слева от фотографии. Вот теперь всё готово.

Шахматная доска — поле, имеющее строгие границы. Вот, что ему было нужно. Строго ограниченное пространство и конкретное число фигур. Тарасенко поднял бокал, занёс его перед фотографией.

— Ну что ж, друзья… начнём!

*

— Понимаешь, жизнь, она разная, — через час язык Химика начал слегка заплетаться, его взгляд периодически терял фокус. — Вот, к примеру, у тебя было несколь… нет, не будем на личности. Возьмём человека, какого угодно, любого! Было у него несколько счастливых лет, студенческие годы. Было ощущение какого-то потока, который так или иначе должен вынести его к чему-то лучшему. К какой-то новой жизни. Потом началось работа. На этом этапе он постепенно превращается в белку, гоняющуюся за баблом — день за днём, год за годом. Пока какая-нибудь болячка не свалит его на больничную койку.

И вот, лежит он, бедолага, в палате, подключённый проводами ко всяким коробкам. Смотрит в окно и понимает, что вся его жизнь превратилась в какой-то нескончаемый комок проблем. А по-настоящему счастлив он был лишь несколько раз, в какие-то особенные моменты. Может, пару-тройку раз за всю жизнь. И вот то ощущение потока посещало его всё реже и реже…

Более того, молодость ушла. И лучше уже явно не станет. Впереди ещё сколько-то лет такой же мозготряски, пока болячки окончательно не свалят его в постель, а потом — смерть. Вот так. И ничего он с этим не сделает.

— Ты, конечно, несколько сгущаешь краски — попытался ответить Тимур. Но Химик уже начал свою проповедь и остановить его было не так легко. Он просто не заметил, что Тимур что-то там говорил.

— …всё, чего хотел наш персонаж — это просто быть счастливым. Не надо излишеств. Достаточно просто снова оказаться там, где ему двадцать, где всё ещё впереди и всё — возможно. И от этого ощущения, что вся жизнь впереди, и она обязательно будет какой-то особенной, распирает грудь душной летней ночью. Знакомо?

— Возможно…