Лабиринт

Потянулись бесконечные, опустошенные, убийственно одинаковые, как штампованные детали, дни; медсестра более не являлась; не появлялся никто; ежеутренне Берт подходил к дверям и проверял, не открыты ли они; но увы! под окном проползали змеи, оставляя на песке аккуратные волнистые следы, иногда поднимался ветер, который заметал эти следы, бросал горсти мелкого песка, и - иссеченное песчинками и оттого уже помутневшее - стекло отзывалось слабым звуком; дважды в день из потайного динамика исторгался предупреждающий сигнал, в стене разевалось отверстие, из которого, как в сказке, выезжала полочка со стоявшей на ней тарелкой; к несчастью, на этом сходство со сказкой кончалось: в тарелке всякий раз плескалась одна и та же мутноватая светло-коричневая жижа со странно знакомым запахом; разведенная биомасса? они унаследовали секрет ее производства и унифицировали питание, перестав уделять ему серьезное внимание? и тем не менее не стоит рисковать: вдруг они подсыпают в эту бурду что-то мерзкое, что может лишить его рассудка и присоединить к апатичным толпам, которые выползают из душевного коллапса только при сообщениях о новом рекорде; пока под матрацем есть плитки биомассы, можно чувствовать себя в относительной безопасности; и заодно задать им задачку - как мне удается в течение стольких дней обходиться без пищи; к тому же - на третий день после стычки с медсестрой растение, которое Берт угостил своим лекарством, увяло; увяло, черт возьми!!! можно прикинуться идиотом и настаивать, что в связи с гибелью трех веточек у меня есть основания им не верить; ха, только настаивать не перед кем! Берт игнорировал предлагаемую по звонку трапезу; он ждал, размышлял, придумывал ответы на возможные вопросы - убогое развлечение пленника; а внешне - жизнь сводилась к долгому стоянию у окна, к медленной ритмичной ходьбе вдоль стен, к периодическим посещениям узкого чуланчика в углу, где помещались удобства; вода из кранов шла теплая, даже слишком, и удручающе тонкой струйкой; только под утро она становилась немного прохладнее; ночами сквозь стекло доносились какие-то звуки, похожие на крики птиц; вероятно, птицы перестроились на ночной образ жизни; тишина вызвала сильное обострение слуха, и, когда он среди ночи доставал кубик биомассы и снимал фольгу, он опасливо вслушивался в ее тихий хруст, который казался грохотом; но еще ни разу он не услышал за дверьми звука шагов; звукоизоляция была на высоте; он ждал; он был уверен, что о нем не забыли, что они исподтишка наблюдают и тоже ждут - что он попытается предпринять; (хотя что можно предпринять в одиночной камере, кроме попытки самоубийства?); главное - убедить их, что он не стремится к активным действиям, усыпить их бдительность; но ведь нет же никакого мало-мальски приемлемого плана!

*