Лабиринт Данимиры

Это был, очевидно, тронный зал — у дальней стены каменные ступени вели к возвышению, на котором стояли два одинаковых характерных кресла — огромные, богато украшенные, с высокими спинками. По сравнению с лощёным Эрмитанским, здешний интерьер казался более старым, более брутальным и, в конечном счете, больше напоминал реальные замки в моём родном измерении.

Королевские кресла пустовали, но вокруг — на возвышении и в самом зале — постепенно проявлялись очертания людей в нарядных одеждах. Призрачные придворные степенно фланировали, занятые светским общением. На балконе небольшой струнный оркестр выплетал старинную мелодию.

— Мы в голограмме?

Горбун покачал головой.

— Считай, что мы в несбывшемся. Сколько бы мы здесь не были, для остальных не пройдёт и секунды. Я хотел показать, чего ты лишилась, — Мортен указал на трон. — Мы могли бы править Аннморией вместе.

— Не могли бы. — Я попыталась отдёрнуть руку, но он стиснул её. Несмотря на общий болезненный вид, пальцы у него оказались железными.

Мортен склонил голову набок.

— Боишься?

В ответ я насмешливо приподняла брови.

Действительно, глупости какие. Чего бояться человека, отдавшего тебя на растерзание демонам?..

Мортен понял меня без слов.

— Знаю, мне не получить прощения, но я хочу, чтобы ты услышала…  Тогда я был болен, я был не в себе и совершил ошибку. И потом…  я сожалел…  очень сожалел…

— Угу, — хмуро сказала я. — Страдал, лил крокодиловы слёзы?

— Может, и лил, — так же хмуро сказал Мортен. — Говорю тебе…  жажда живой крови оказалась сильней меня…  непобедимый инстинкт завладевает всем существом, пронизывает каждую клетку и помрачает рассудок…  если б ты знала, как ужасно возвращаться в призрачное состояние…

Я снова попыталась избавиться от железных пальцев.

— А Кайлеан скорее трижды умер бы сам! — выпалила я. — И никакой инстинкт не заставил бы его принести меня в жертву!

Хватка ослабла.

— Да, — скривившись, признал Мортен, — некромант ухнул бездну энергии на твою защиту. Ослабил он себя фатально. Ему не устоять. И, главное, всё напрасно. Есть области магии, доступные только мне. В сущности, мы лишь играем в кошки-мышки…  и мышка здесь не я.

Моё сердце сжалось. Кайлеан предвидел…  «Если я погибну…» — говорил он…

— Тогда верни меня обратно. Если Кайлеану суждено умереть, пусть я умру вместе с ним.

Горбун долго изучал меня, затем изрёк:

— Вы, люди…  так нелогичны…  Какой смысл в твоём желании?

Не собираясь читать мораль, я всё же произнесла:

— Если ты не понимаешь таких вещей, значит, всё это время ты стремился стать лишь кровоточащим куском мяса. Человечность кроется в другом.

Он сузил глаза и накренился в мою сторону, и на мгновение показалось, что сейчас мне настанет конец. Но Мортен внезапно вздохнул и расслабился.

— Ах, Данимира, Данимира…  Твоя добродетель несокрушима, — усмехнулся он, покачав головой. — Даже на краю гибели ты остаёшься хорошей девочкой.

— На краю гибели не имеет смысла меняться, не находишь?

— Возможно, в переменах кроется спасение.

— Не для всех. Верни меня обратно, — тихо сказала я. — И дальше…  будь что будет.

— У всего есть своя цена.

— Какова же твоя? — Я прищурилась. — Подарить тебе почку? Или сразу отдать весь организм на запчасти?

— Взамен…  один танец…  Подари мне всего один танец…

— И я буду свободна?

Он помолчал, прислушиваясь к чему-то, и поглядел на меня в упор.

— И будешь свободна. Клянусь. — Он подал знак музыкантам на балконе.

Сменился ритм, сменилась мелодия, расступились придворные, которые раньше будто не замечали нас, и я, неисправимая доверчивость, долго глядела в знакомое и незнакомое лицо своего палача, тюремщика своих родителей, а потом всё же положила руку ему на плечо.

В молчании, под горьковато-печальные звуки, разлитые в воздухе, мы начали движение. Наш долгий танец был незамысловат — так, медленно переступая, могли бы танцевать два малознакомых человека на первом свидании в людном месте. Я опасалась какой-либо выходки, но Мортен вёл себя пристойно и против ожиданий не вёл провокационных разговоров. Иногда по его губам пробегала загадочная полуулыбка, отвечающая тайным мыслям. Эта покалеченная часть души вела себя странно, я никак не могла определить её суть.

— Кто ты? — спросила я наконец.

— Угадай. Как видишь, я несколько ущербен. — Он усмехнулся. — Может статься, я представляю Разум?

— Совесть, скорее уж, — мстительно сказала я.

— Что-то не припомню такого в наших славных рядах, — парировал Мортен. — Должно быть, парень по имени Совесть умер в младенчестве.

— Охотно верю. Но, значит, ты не представишься?

Он пожал плечами.

— В разобщённом состоянии у нас у всех проблемы с самоидентификацией. Каждый считает себя центром притяжения…  и лишь один прав.

— Тогда скажи хотя бы, зачем тебе всё это? К чему этот танец?

— Скоро узнаешь. — Он прислушался и заключил, настойчиво направив меня к стене: — Впрочем, не скоро, а прямо сейчас.

Я обернулась, отметив, что музыка оборвалась.

Воздух у дальних дверей дрожал и там один за другим возникали пришельцы. Личность Мортена, расщеплённая на множество частей, приблизилась и окружила нас полукольцом.