Лабиринт грешников

Озабоченные и угрюмые голоса смешались друг с другом. Рейчел с облегчением легла на подушку, еще раз проигрывая у себя в голове придуманную версию происшествий. В целом выходило неплохо, а полиция с ФБР сможет заполнить все пробелы этого дела новой информацией.

Мама крутилась, поправляла одеяло, задавая сотни ненужных вопросов сразу. Симмонс наотмашь кинула пару фраз и сказала, что жутко устала. Она прекрасно знала, что за дверью наверняка стоит взволнованная Оливия, втайне испытывающая облегчение оттого, что этот затянувшийся кошмар наконец закончился, пусть и цена за это оказалось слишком велика. Однако сейчас у нее была возможность насладиться этим мгновением абсолютного торжества.

* * *

Выйдя из зала суда, Симмонс скрыла свое лицо от ярких вспышек камер. Никто не должен заметить ее торжествующую улыбку, очередную победу, на сей раз над законом. Оправдательный вердикт вынес каждый из двенадцати присяжных, что на протяжении шести слушаний терзали ее сочувственными взглядами. Уже сидя у себя в комнате после крепких объятий матери на тесной кухне, Рейчел засмеялась. Заливисто, от души. Финальный аккорд, последний гвоздь в крышку гроба. Она чувствовала себя непобедимой, неуязвимой.

Однако что-то было не так. Какое-то смутное сомнение терзало ее разум. Рейчел покинула Лейксайдский университет три месяца назад, получила на руки диплом, но ее не оставляло чувство, что она все еще была там. Она осталась в том самом кампусе, в крохотной комнате, которую она делила с Оливией. Ей казалось, что вот-вот она проснется и начнет собираться на пары, будет сидеть в столовой и читать статьи, а позже отправится в библиотеку, чтобы провести вечер наедине с книгами.

Рейчел покинула Лейксайдский университет, но все еще чувствовала его запах. Горький миндаль. Этот аромат чудился ей везде, забрался под кожу, стал неотъемлемой частью самой Рейчел Симмонс.

Сейчас же казалось, что у нее отняли нечто важное. Рейчел победила в собственной игре, но не могла почувствовать удовлетворение до конца. Симмонс скучала. Однако вовсе не по студенческой жизни или разговорчивой соседке. Она скучала по контролю, невидимой власти. Рейчел не знала, сколько еще сможет продержаться, прежде чем сорвется вновь. Долгими спокойными ночами ее душу грели воспоминания. Раз за разом она прокручивала в голове смерти, ужас, хаос. Она подпитывалась этим, улыбалась. Но фантазии – это совершенно другое. Не то. Рейчел уже ощутила вкус крови, остановиться после этого невозможно. Однако внимание к ее скромной персоне было слишком велико, чтобы рисковать.

Телеканалы и журналы не оставляли надежды взять интервью у Рейчел Симмонс. Она всем отказывала, и вскоре интерес к ее персоне утих. В «Твиттере» и «Инстаграме»[29] была целая волна постов, посвященных девушке. В основном ее причисляли к сильнейшим женщинам двадцать первого века. Что же, Симмонс считала, что в этом они были правы.

Но на все это волнение, больше похожее на муравьиную возню, ей было плевать. Ровно так же, как и на периодические звонки Оливии, которая после выпуска вдруг решилась написать целый биографический роман. Видимо, она совсем позабыла, как тряслась от слез на кровати в кампусе и клялась себе, что забудет этот кошмар как можно скорее. Однажды Рейчел увиделась с Лив. Она стояла за трибуной, давала присягу и честно давала показания. Однако честность не значит достоверность. Симмонс рассматривала лицо бывшей соседки. Она явно похудела, обрезала свои шикарные светлые волосы. В ровном теплом свете ламп ее короткий ежик казался вовсе бесцветным. Оливия все пыталась взглянуть на Рейчел, но та безучастно разглядывала свои руки.

Все это время Симмонс думала об ином. Вопреки своей ностальгии, она не желала смотреть в прошлое, затянутое непроглядной мглой. Перед ней было блестящее будущее. Она могла сделать что угодно. Теперь у нее были деньги, присужденные ей в качестве компенсации за моральные страдания, слава и репутация. Но все это пустое. Неважное. В своих мечтах она уже определила совершенно точно, как сложится дальнейшая жизнь. Перед Рейчел теперь были открыты двери ФБР и полиции, а она намеревалась этим воспользоваться.

В то же время Лейксайд мог вздохнуть с облегчением: Шон отлично вписывался в шестой круг – двуличный еретик, выкладывающий фотографии из католических и протестантских церквей вместе со своим улыбающимся отцом и бледной матерью, а Ричард был идеальным завершением седьмого, уготованного для совершающих насилие. Но разве могла Рейчел остановиться, когда до конца оставалось буквально два шага? Конечно же, нет.

Пусть сейчас Симмонс была связана по рукам и ногам обостренным вниманием общественности и кадровым отделом ФБР, впереди у нее было еще много времени, чтобы закончить начатое. И сейчас, лежа в кровати, она с великим удовольствием продумывала свой следующий идеальный план. Лишь эти мысли позволяли ей оставаться на плаву и не сойти с ума от скуки и тоски.

Трагедия Лейксайда завершена, но трагедия жизни, божественная трагедия, – нет.

Благодарности