Лабиринт Мечтающих Книг

– Ты действительно давно здесь не был, – прошептала ужаска. – За это время кое-что изменилось, мой дорогой! Книгород – толерантный город. Мы не можем позволить себе изгнать из города целый вид только потому, что несколько их собратьев перешли все границы.

– Перешли все границы? – возмутился я. – Нибелунги помогли Фистомефелю устроить промывание мозгов половине населения этого города! Ты тоже это испытала! На собственной шкуре! Они…

– Успокойся! – попыталась меня утихомирить ужаска. – Этот, на сцене, не был в их числе. В то время он еще не родился! Расслабься! Некоторые вещи нужно уметь забывать.

Я заметил, как некоторые зрители повернули головы в нашу сторону, и услышал, как кто-то нервно прошипел «тс-с-с!». Только одно может быть хуже, чем болтун во время культурного мероприятия: самому оказаться этим болтуном. Я замолчал.

Но нибелунг на сцене все же не давал мне покоя. Он стоял прямо и непоколебимо, как фонарный столб, среди причудливого сплетения покрытых серебром и золотом трубок, оснащенных бесчисленной арматурой, клапанами и кранами, манометрами и термометрами. В соответствии с неизменной модой, принятой у этих зловещих жителей северо-западного цамонийского побережья, он был одет в черный костюм, который, как и плоская шляпа, составлял резкий контраст с его молочно-белой кожей. Позади него веером расходилось множество огромных латунных трубок, устремляющихся под различными углами вверх и заканчивающихся поворотными клапанами, которые непрерывно бесшумно открывались и закрывались. Прямо перед нибелунгом-органистом располагался ступенеобразный пульт управления, и из него торчали минимум две сотни регистровых рычагов с фарфоровыми ручками, которыми тот беспрестанно манипулировал. При этом время от времени он наступал одной ногой на деревянные педали, выступающие из пола сцены. Нибелунг! Я все еще не мог в это поверить.

– Ты счастливчик! – прошептала ужаска, схватив меня за руку. – Это не просто какой-то там нибелунг! За органом Октобир ван Кракенбейн! Лучший аромаорганист во всем Книгороде.

– Орган? – прошептал я в ответ. – Так это музыкальный инструмент? Что такое… что такое аромаорганист?

Ужаска посмотрела на меня тем взглядом, который она держала наготове для туристов из провинции, когда те забегали к ней в лавку и спрашивали дорогу.

– Это ольфакторный аромаорган для создания обоняемой декорации, – объяснила она шепотом. – Он существует только в Книгороде. Только в этом театре! Он дополняет инсценировку не только музыкой, но и запахом. Видеть – слышать – обонять! Даже слепой знает, что происходит на сцене, если используется аромаорган. Игра на этом инструменте – это уже форма искусства сама по себе. В Книгороде всего семь аромаорганистов, но Октобир по своей виртуозности значительно превосходит всех остальных. Он сам изобрел и сконструировал этот инструмент. Великий мастер ольфакторного оформления помещения! Его сочинения имеют самый лучший аромат. Внимание! Соло начинается!

В то время как на главной площадке продолжалась уличная сцена в сопровождении музыки, но без пения, нибелунг не делал ничего, кроме того, что вытягивал рычаги на своем пульте управления и опять их вдавливал, время от времени нажимая на педаль. Он исполнял это со стоическим достоинством, при этом ни разу не изменив серьезное выражение лица, как будто управлял установкой для сжигания в крематории. Жидкости и пары в органе реагировали на это с достойной внимания живостью: они вскипали, сгущались, разжижались, вспыхивали и горели, шипели и бурлили. Запорные клапаны свистков органа открывались и закрывались с такой быстротой, что глаза не успевали за этим следить.

На большой сцене кукла Мифореза продолжала между тем блуждать по улицам Книгорода, виды которого изображались с помощью все новых декораций, мимо которых она проходила. Дома, башни или городские стены вырастали из пола или свешивались с театрального неба, чтобы потом опять исчезнуть и быстро смениться новой декорацией. Дробь литавр стала более частой, а гобои и кларнеты звучали все более суетливо.