Лабиринт Медузы

– Очень крутой адвокат. – Вадик расправил и без того широкие плечи.

– В своем завещании я не забыла никого из сидящих за этим столом. Не переживайте, дети мои, каждому воздастся по заслугам.

– По заслугам, мама?! – Никас Адамиди шумно вдохнул и так же шумно выдохнул.

– Именно так, сын. Каждый из вас получит свою долю наследства. Этого хватит, чтобы никто из вас ни в чем не нуждался до конца своих дней.

– Тогда зачем вообще нужна эта инициация?! – На щеках Софьи алел лихорадочный румянец. – Зачем девочкам проходить лабиринт, если вы уже все решили и все поделили?

– Зачем? – Агата устало прикрыла веки. – Ну, предположим, затем, чтобы получить наставления.

– Наставления от мифического существа? – Софья откинулась на спинку стула, раздраженно мотнула головой. – Что там на самом деле, в этом чертовом лабиринте? И существует ли он вообще?!

– А что даст нашим дочерям это наставление, мама? – поддержал жену Кирилл Адамиди. – Прошу, пойми наши опасения. Мы с Ником выросли на легендах о Медузе, я полжизни посвятил изучению генеалогического древа нашей семьи. Но никто из нас не видел доказательств. Одни только слова… – Он с досадой покачал головой и принялся протирать салфеткой стекла своих очков.

– Я понимаю твои сомнения, мой мальчик. – Агата говорила мягко, словно и в самом деле разговаривала не со взрослым мужчиной, а с маленьким мальчиком. – Когда я была такого возраста, как Юнона и Ксения, в ночь большого отлива я задавала точно такой же вопрос своим родителям. Но вот беда, они не знали, что мне ответить. Правду знала моя бабушка, но к тому времени она была слишком стара и слишком немощна, чтобы рассказать хоть что-нибудь. Мой отец был коммунистом и верил лишь в генеральную линию партии, а мама… А мама не была рождена Адамиди. Не та кровь, не та генетическая память. – Агата помолчала, словно заново переживая то, что случилось больше пятидесяти лет назад, а потом продолжила: – Мы жили небогато. Нет, я бы сказала, мы жили бедно. Впрочем, тогда все так жили. Но нам с Ариной хотелось большего. Может быть, причиной тому были рассказы бабушки. Мы ведь тоже росли на легендах о Медузе. А может, это все голос крови. Но мы с сестрой верили. Более того, когда пришло время, мы почувствовали… – Она на мгновение осеклась. – Я почувствовала. Вы видите все это? – Агата развела руки в стороны. – Этот дом! Эта вилла! Семейный бизнес! Все это я получила, когда спустилась в лабиринт Медузы.

– Я знал! – Кирилл Адамиди нацепил на нос очки. – Все эти разговоры про клад возникли не на пустом месте. Под островом что-то есть, мама?

– Под островом что-то есть. – Агата кивнула.

– И все эти авантюристы-аквалангисты, что мрут на острове как мухи, пытаются это найти?

– Они никогда ничего не найдут. Или найдут не то, что искали.

– А что нужно искать, мама? – спросил Никас. – Ты скажешь нам, что нужно искать в лабиринте?

– Еще бы узнать, где вход. – Зоя нервно повела плечом. – И вообще, почему мы ведем при посторонних такие личные беседы?

– Во-первых, я уже сказала, что посторонний не сможет войти в лабиринт. А если войдет, то не успеет об этом даже пожалеть.

– Как те люди, тела которых находят на острове? – голос Юны прозвучал неожиданно громко в наступившей тишине.

– Детка, – Агата покачала головой, – те люди стали жертвами несчастного случая и собственной глупости. Не думай о них. И ни в чем себя не вини.

– И помолчи, когда говорят старшие, – добавила Зоя. – Агата, а что во-вторых?

– А во-вторых, за этим столом нет чужаков.

– Ой ли! Я не беру в расчет ваших деловых партнеров и ваших друзей. Все они, безусловно, очень уважаемые люди. Но есть еще кое-кто… – Зоя перевела взгляд на Нику.

Ника сидела с прямой спиной и «смотрела» прямо перед собой. Она ведь слышала все, о чем говорилось за столом. Слышала и понимала. А теперь еще и чувствовала направленные на нее взгляды. Иван был уверен, что чувствовала.

– Эта девушка… – Зоя вздохнула. – Ведь очевидно же, что она и ее мать – люди не нашего социального круга.

По лицу Ники пробежала и тут же исчезла тень, а почти бесцветные, почти прозрачные глаза начали набирать цвет. Сначала серый, потом сине-серый, потом аквамариновый, но не яркий, а приглушенный…

– А эта девушка – моя ошибка и мой просчет. – Агата тоже смотрела на Нику, и лицо ее не выражало вообще никаких чувств. – Димитрис… – Она помолчала. – Мой старший сын покинул меня очень рано, непростительно рано. Я скорблю до сих пор, но скорбь не отменяет смирения. И надежды. У Димитриса был роман с матерью Доминики. Я узнала об этом недавно, почти сразу после того, как врачи озвучили мой диагноз. Артем… Артем Игнатьевич провел расследование по моей просьбе. Я до последнего надеялась, что Доминика – дочь Димитриса, но, увы, генетическая экспертиза этого не подтвердила.

– Вот оно что, – сказала шепотом Ксю. И в голосе ее Ивану послышалось торжество.

– И поэтому ты, мама, отослала ту женщину? – спросил Никас.

– Да. – Агата кивнула.

– А девочка? – Зоя не сводила взгляда с Ники. – Почему девочка до сих пор здесь?

– Потому что я так решила. Я виновата перед бедняжкой.