Лабиринт Минотавра

Сегодня здесь было довольно много гостей. Барбаросса со своими воинами, прибывшие на однодневную побывку из постоянной пещеры где-то в Тевтонских Альпах, плескались в водах снов, привидевшихся во сне. Скоро им возвращаться в родную пещеру и уже там поджидать истинного пробуждения.

Семь эфесских сонь-мудрецов распивали коктейли, развалясь в шезлонгах. Кракен, морское чудище из северных легенд, освобожденный ненадолго от вечного сна в бескрайних глубинах океана близ сине-черных стен Атлантиды, резвился в бассейне с юными дельфиночками, наслаждаясь каждой минутой короткого отпуска.

– Приятно видеть, что все развлекаются в свое удовольствие, – сказал Астурас, обращаясь к своему гиду.

– Все знаменитые спящие подчас нуждаются в отдыхе от своих прямых обязанностей, от забвения. Видите здесь того, кого ищете?

Нет, как Астурас ни всматривался, Летайи ни в одном из бассейнов не было.

– Там подальше, – продолжал гид, – есть еще один бассейн, питаемый надежным сновещательным потоком. Вязкий бассейн чудесных предвкушений, где никто не знает, бодрствует он или спит, а пребывает в промежуточном состоянии, впадая то в безгранично трезвое сознание, то в самые смелые мечты…

Сновещательный поток приносит с собой видения, приписываемые опиуму и его производным, но без похмелья и побочных эффектов. И без привыкания, поскольку мечты и фантазии остаются навсегда свежи.

– Здесь ее тоже нет, – сказал Астурас.

– Тогда она должна быть вон там, прямо на берегу Леты. Все испившие из этой реки утрачивают память и пребывают в состоянии вечного плавания по ее водам. Приятное состояние, хотя почти не сохраняется воспоминаний о предыдущей жизни. Мужчины оставляют здесь неподдающихся женщин, усмиряя их упорство забвением…

Именно тут он и нашел ее, милую Летайю: она отдыхала на берегу в отлично сидящем бикини, распустив волосы по плечам.

– Привет! – воскликнул Астурас.

Она улыбнулась ему и вернулась к своему прежнему занятию – к журналу мод. Было очевидно, что она его не признала. Загоревав, Астурас обратился к сопровождающему:

– И что, с этим ничего не поделаешь?

– Почему же, – ответил тот. – У нас есть специальный препарат для тех, кто хотел бы вернуть любимым память. Но многие от него отказываются – им кажется, что любимые привлекательнее без памяти, а значит, без понятия о том, из-за чего они ссорились прежде. По крайней мере, на какое-то время ссоры отменяются…

Астурас заверил, что это не тот случай. Они с Летайей – новобрачные, и у него еще не накопилось к ней претензий. Послали за противоядием и споили Летайе под видом остуженной клубничной «Маргериты» – напитка, от которого не в силах отказаться ни люди, ни боги. В мгновение ока, если не быстрее, память к ней вернулась. Только сразу стало ясно, что произошла ошибка.

– Франклин! – воскликнула она. – Где Франклин?

– Какой Франклин? – пришел в недоумение Астурас.

– Мой муж. Президент Соединенных Штатов.

Так открылась жестокая правда. Летайе дали противоядие, приготовленное персонально для кого-то другого! Теперь ею владели чужие воспоминания, хоть она сама принимала их за собственные. Ей мнилось, что она смертная женщина, которую зовут Элеонора Рузвельт и которую многие люди считают образцом для подражания. Она беспрерывно вспоминала о некоем событии, возможно, воображаемом, – о так называемой Второй мировой войне.

Астурас сумел убедить ее следовать за собой лишь после того, как тоже притворился смертным по имени Уэнделл Уилки, к которому миссис Рузвельт, видимо, питала слабость. И когда он сообщил Летайе, что вынужден покинуть ее снова, она сказала покорно:

– Хорошо, Уэнделл…

Она привыкла к неурядицам, связанным с высокими должностями.

Часть пятая

ГЛАВА 35

В Божьем царстве завелся обычай устраивать ежемесячные празднества в зале под названием «Клостермахер»,[65] расположенном в самом центре божеской жилой зоны. Допускались только «свои», только божества, – домашним и природным духам, троллям, призракам, упырям и прочей шушере, пытавшейся подчас прорваться сюда, вход был строго воспрещен.

Скандинавский бог разрушения Локи едва успел взять себе чашу вина с пряностями, как раздался стук в дверь. Поскольку Локи оказался ближе всех, он и открыл. На пороге стоял некто, кого Локи при всем желании признать не мог.

– Чего тебе?

– Мое имя Скаббер, – ответил новоприбывший. – Я только что прибыл…

– Ну и что?

– Хотелось бы участвовать в празднестве. Слышал, что оно открыто для всех богов.

Локи пригляделся внимательнее. Для бога Скаббер был не слишком крупным, не жирным, но и не слишком худым. Вытянутое его лицо отнюдь не отталкивало. У него были курчавые темно-рыжие волосы, торчащие на голове щеткой, и это навело Локи на интересную мысль.

– А ты часом не лисий бог, может статься, японский или китайский? Или бог айнов, коренных жителей Хоккайдо?

Скаббер передернул плечами.

– Все может быть. По правде сказать, не имею представления.

– Но тем не менее ты бог?

– Безусловно.

И Скаббер включил свой нимб. Слабое фиолетовое сияние вокруг головы и плеч удостоверило, что он бессмертен – sine qua non[66] для любого бога.