Лабиринт Осириса

– Зиски, – сказал он, – это Бен-Рой. Мы опознали жертву. Мне надо, чтобы ты поработал с ее электронной почтой, городским и мобильным телефонами. Детали оставлю у тебя на столе.

Он колебался, не добавить ли что-нибудь еще, не подбодрить ли парня, как просила Лея Шалев. Но это был не его стиль. И, бросив короткое «До встречи», он собрался разъединиться, но снова поднес трубку к уху.

– Вот еще что: пока ты на территории собора, сделай одолжение, заскочи к архиепископу Петросяну. Армену Петросяну. Я говорил с ним раньше, и он утверждал, что ему ничего не известно. Но никогда не вредно предпринять вторую попытку. Посмотрим, может, тебе удастся что-нибудь из него вытянуть. – Бен-Рой опять замялся, но все-таки закончил: – Удачи! – и, повесив трубку, схватил куртку и поспешил по делам.

Клейнберг жила в многоквартирном доме на углу Ха-Эшкол и Ха-Амоним, в двух шагах от многокрасочной сутолоки крытого рынка «Махане Йехуда». Подскочив на попутной патрульной машине, Бен-Рой вышел напротив торговых рядов и углубился под навес крытых аркад. В пятницу рынок был битком набит покупателями – все бросились запасать продукты, пока не наступила суббота: фрукты, овощи, мясо, рыбу, оливки, сыр, чаллах[34], халву – каждый лоток окружали толпы, и большую долю среди них составляли ортодоксальные евреи в черных костюмах. За последние годы на этом месте трижды гремели взрывы, и тем не менее покупатели приходили. А почему бы и нет – здесь продавали самые свежие продукты во всем Иерусалиме.

Бен-Рой остановился у прилавка булочника, купил пару треугольных пирожков бурекас с начинкой из сыра, шпината и картофеля и пончики суфганийот, протолкался через рынок и вышел с другой стороны. К тому времени, когда он оказался у дома Клейнберг в конце Ха-Эшкол – невзрачного четырех этажного здания с увитыми зеленью балконами и кафе на первом этаже, – он съел все до крошки и в животе перестало урчать.

Перед металлической дверью в дом висела панель домофона, под ней мезуза[35] размером с гавайскую сигару. Бен-Рой вытер руки о джинсы и подошел к входу. Напротив некоторых кнопок звонков стояли имена, напротив других ничего не было. Не было и имени Ривки Клейнберг. Он нажал на кнопку с табличкой «Давидович, ответственный за поддержание порядка».

– Кен[36].

– Господин Давидович?

– Кен.

– Шалом. Я детектив Арие Бен-Рой из иерусалимской полиции…

– Наконец-то!

– Простите?

– Я вызывал вас четыре дня назад. Помоги нам Господь! Неудивительно, что страна летит в тартарары, если полиция действует таким образом.

Бен-Рой понятия не имел, о чем он говорит.

– Я пришел по поводу госпожи Ривки Клейнберг.

– Это вы мне говорите? А по поводу кого же еще? – Давидович был очень сердит. – Ждите там, я сейчас вас впущу.

В динамике раздался щелчок, послышался звук открываемой двери и шаркающих шагов в холле, щелкнул замок. Входная дверь отворилась внутрь, и перед Бен-Роем оказался невысокий лысеющий мужчина в шерстяной кофте, домашних тапочках и белой ермолке. Почему-то на кофте красовался значок с надписью «Голосуйте за “Шомрей сфарад”», хотя никаких выборов в ближайшее время не предвиделось.

– Ну и что вы так долго тянули? – накинулся он на Бен-Роя.

– Произошла какая-то ошибка, – начал объяснять детектив. – Я пришел, потому что…

– Угрозы, знаю! Это же я вам звонил.

Бен-Рой ухватился за его фразу.

– Кто-то угрожал госпоже Клейнберг?

– Что?

– Вы позвонили в полицию, потому что кто-то угрожал госпоже Клейнберг?

– Что вы такое несете? Это Клейнберг мне угрожала! Говорила, что убьет меня, ненормальная баба! Я здесь ответственный квартиросъемщик, должен следить за чистотой. Ее кот гадит на лестнице, и у меня есть все права жаловаться. Валит посредине пола, дерьмо с мой кулак! Был бы у меня пистолет…

– Госпожу Клейнберг вчера вечером убили, – сказал Бен-Рой.

Давидович мгновенно онемел.

– Ее тело обнаружили сегодня утром, мы только что разыскали ее адрес.

Ответственный за поддержание порядка моргал и переминался с ноги на ногу.

– Размером с мой кулак… прямо посреди лестницы… – Это все, что он сумел из себя выдавить.

Бен-Рой объяснил, что ему необходимо осмотреть квартиру убитой. Что-то бормоча себе под нос, Давидович, шаркая, пошел за хозяйскими ключами. Вернувшись, нажал на стене кнопку таймера освещения лестницы и повел детектива наверх.

– Тяжелым она была человеком, – сообщил он по дороге. – О мертвых не полагается, и мне жаль, что с ней произошло такое, но человеком она была тяжелым. Жильцам не разрешается иметь животных, это против условий аренды. Но я закрывал глаза. Говорил: не выпускайте кота из квартиры, и я ни слова не скажу. Но она не слушалась, и он гадил на лестнице. А когда я протестовал, она приходила в ярость. Боже, как она ругалась. Ну и язык был у этой женщины. Долбаное это, долбаное то. Не суйтесь в ее долбаные дела. Безобразие. Испорченная женщина, отвратительная. Не сочтите за грубость!