Лабиринт Осириса

Внизу на стоянке он сел в свою белую «тойоту-короллу» и поехал по улице Еврейского университета, затем по Дереч Ха-Шалом к Старому городу. Движение в утренние часы было неплотным, и он за десять минут добрался до Яффских ворот. Но, въехав в них, оказался в заторе застывшего транспорта. Власти города совершенствовали дорожную сеть вокруг Цитадели, и в результате ремонта два ряда проезжей части превратились в один, отчего стало трудно проехать по площади Омара ибн Аль-Хаттаба и части улицы Давида. Это продолжалось уже одиннадцать месяцев и, по всем расчетам, грозило продлиться еще не меньше года. Обычно машины здесь хотя бы ползком, но все-таки двигались. Но сегодня на перекрестке с улицей Греко-католического патриархата путь перекрыл грузовик, и все встали.

– Черт, – пробормотал Бен-Рой.

Он сидел, постукивая пальцами по рулю, и смотрел вперед на щит, на котором художник изобразил свои представления, как здесь будет выглядеть новая транспортная развязка. Рисунок сопровождала надпись: «Корпорация «Баррен» гордится своим вкладом в будущую историю Иерусалима». Время от времени Бен-Рой нажимал на сигнал, внося свою лепту в какофонию наполнявших воздух раздраженных гудков. Он опустил стекло и крикнул водителю грузовика:

– Ялла титкадем, маньяк![7]

Дождь барабанил по машине, и с места дорожных работ бежали грязные ручейки.

Через пять минут Бен-Рой потерял терпение. Вытащив из-под ног пассажирского сиденья полицейский проблесковый маячок, он прилепил его на крышу, воткнул провод в разъем и включил сирену. Это дало результат. Грузовик продвинулся вперед. Пробка рассосалась, и Бен-Рой сумел одолеть последние сто метров и повернуть к полицейскому участку Давида.

Кишле, что по-турецки означает «тюрьма», так прозвали этот участок. Длинное двухэтажное здание из серого камня с зарешеченными и закрашенными окнами в период османского владычества служило именно тюрьмой. И теперь, возвышаясь на южной стороне площади, добавляло ее облику дух суровой запущенности. В Назарете существовал еще один полицейский участок, также называвшийся Кишле. И, по всеобщему признанию, он слыл самым красивым зданием полицейского ведомства в стране. Но место, где работал Бен-Рой, никак нельзя было назвать красивым.

Дежурный на пропускном посту узнал его и, открыв автоматические ворота, махнул рукой, давая знак проезжать. Бен-Рой миновал арку и двадцатиметровый тоннель, который, прорезая здание насквозь, вел в большой двор. В дальнем конце двора располагались конюшни и манеж для выездки лошадей. Рядом длинное, безобидное на вид, похожее на склад здание приютило городское подразделение по обезвреживанию неразорвавшихся взрывных устройств. Все остальное пространство было выделено под парковку машин и фургонов. Здесь стояло несколько автомобилей с полицейскими номерами – красными, с буквой «М», означающей «миштерет»[8]. Но на большинстве машин номера были желтые, гражданские. У Бен-Роя имелись и те и другие. Но он чаще пользовался гражданскими – нечего афишировать, что ты коп.

Он замедлил ход и втиснулся в пространство между двумя внедорожниками «поларис-рейнджер». А когда вылезал из машины, кто-то раскрыл над ним зонт.

– Тода[9], Бен-Рой, благодаря тебе я выиграл пятьдесят шекелей.

Бородатый мужчина с брюшком подал ему пластиковую чашку с кофе по-турецки. Это был Ури Пинкас, коллега-детектив.

– Фельдман засек тебя в пробке, – объяснил он хриплым баритоном. – Мы заключили небольшое пари: сколько ты выдержишь до того, как врубишь сирену. Я точно угадал – пять минут. Стареешь, становишься с годами терпеливее.

– Половина моя, – хмыкнул Бен-Рой, принимая кофе и закрывая машину.

– Черта с два.

Они пошли по двору. Пинкас держал над ними зонт, выставив его навстречу дождю, а Бен-Рой потягивал напиток. Хотя Пинкас и язвительный подлюга, но нельзя не признать, что кофе он умеет варить мастерски.

– Ну что там стряслось? – спросил он. – Мне сообщили – труп.

– В армянском храме. Все уже там. Во главе с шефом.

Бен-Рой удивленно поднял брови. Необычное дело, чтобы начальник лично подключался к расследованию. Во всяком случае, на такой ранней стадии.

– Кто следователь?

– Шалев.

– Слава Богу. Значит, есть надежда, что мы распутаем этот случай.

Они шли к ведущему во двор тоннелю. Слева к тыльной стороне главного здания примыкала одноэтажная пристройка, в которой размещался центр мониторинга трехсот с лишним камер наблюдения, установленных в Старом городе.

– Буду в участке, – бросил Пинкас. – Увидимся, когда вернешься.

– Одолжи зонт.

– Нет.

– Ты же под крышей.

– А если потребуется выйти?

– Бен зона. Сукин ты сын.

– Но сухой сукин сын, – хмыкнул Пинкас. – А тебе лучше поторопиться. Тебя там ждут.

Он направился к стеклянной двери пристройки, но на пороге остановился и вдруг посерьезнел.

– Он придушил несчастную. Воспользовался удавкой, негодяй.

Пинкас пристально посмотрел на Бен-Роя и больше ничего не сказал – все и так было предельно ясно: надо поймать подонка. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, затем Пинкас кивнул, рывком открыл дверь и скрылся в здании. Бен-Рой допил кофе.