Лабиринт отчаяния

Она всегда манила его, даже будучи немощной. Своей непримиримой гордостью, волей к жизни и несгибаемым характером!

Разгоряченное тело навалилось на нее. В своем нетерпении Истинный смешал боль с наслаждением, то впиваясь в плоть, то лаская и вырывая стон удовольствия. Растерянность сменилась той самой сладостью, что опьянила однажды в разрушенном храме Лорин. И почему-то было стыдно смотреть в глаза князю.

***

Ким устроился в углу кухни. Вериец принялся точить свои кинжалы, ничуть не обращая внимания на недовольное ворчание поварихи.

– Шел бы ты в кузницу. – Раздраженно бросила женщина. Ее руки мелькали над кастрюлями, помешивая, добавляя специи.

– Отстань от него, Ирина. – Неожиданно вступился старик-лакей и подбросил в очаг еще дров. – Не видишь – переживает.

– Было бы, о чем! – Хмыкнула кухарка. Нож нервно застучал по разделочной доске, кромсая овощи. – Все же прекрасно: госпожа болезнь победила, расцвела, похорошела.

Ким настороженно вслушивался в голос Ирины. Ему не нравились обрывки мыслей, что вспыхивали в голове смертной, но она быстро переключала свое внимание на готовку. Это не позволяло понять, какие эмоции прячет женщина. А то, что она их прячет, Ким не сомневался.

– Милуются уже неделю. Все дела заброшены, не выходят из покоев, девок пришлось разогнать, чтобы не смущались, окаянные. Разве ж можно без благословления Лорин? Тьфу! Разврат и мракобесие!

Старик рассмеялся, покачал седой головой.

– Чего им сидеть тихо как мыши? Да и стыдиться нечего: у них свои обычаи и нравы, другая культура.

Ким заскрежетал зубами: он дал клятву защищать королеву, что бы ни происходило. После поражения Кейна, Ким Раск шел по следам Гевальта и Жанны до самого Оринберга. Он не таясь предстал перед предателем и потребовал не мешать исполнять данное слово.

– Не боишься, что сверну тебе шею? – Фауст усмехнулся и многообещающе крутанул в руке кинжал. – Преданный пес Кейна! Твой старший братец – его правая рука. С чего мне доверять тебе?

– Я дал клятву. – Упрямо повторил Ким.

– Знаешь, что случилось в храме Лорин? – Издевательски поинтересовался вериец, от души забавляясь тем, как запылал гнев в груди Раска. – Разумеется, знаешь. – Удовлетворенно кивнул Фауст. – Ты проторчал возле двери в ту ночь, пока армия двигалась к своей гибели.

Острые скулы Кима напряглись, пальцы сжали рукояти кинжалов на поясе.

– Король велел беречь королеву. Это его последний приказ.

– Воля умершего свята. – Вериец поправил кружево на манжете. – Твоя преданность впечатляет! Пожалуй, я позволю тебе сдохнуть своей смертью! Убирайся!

Но Ким не отступил. Он преследовал Жанну, пользуясь своей невидимостью. Князь изменил свое решение, когда по дороге в поместье де Стрейн на них напали. Люди желали разделаться с Жанной. Вероятно, Фауст справился бы и сам, но бесшумный Раск сделал все быстро.

Вериец одобрительно хмыкнул.

– Тебе придется смириться с тем, что она теперь моя. Малейшее подозрение – твоя голова будет висеть рядом с головой брата!

Речь шла о выставленных на всеобщее обозрение головах – все, что осталось от казненных верийцев. Дар погиб, сражаясь рядом с Кейном. И теперь его череп украшал городскую стену столицы. Как и множество черепов других достойных Истинных.

– Не было Ритуала. – Тихо прошептал Ким.

– Что? – Удивился лакей.

– Она ему не жена. – Процедил вериец и снова ушел в свои мысли.

На кухню впорхнула легкой походкой Катерина, горничная Жанны, что подняла шум. Девушка потянулась к помидору, который ждал своей участи возле разделочной доски.

– Не таскай куски! – Ирина ударила ладонью тянущуюся руку. – Поешь нормально, все готово давно. Это – для господ.

Катерина обиженно надула пухлые губы, но тут же расцвела в улыбке, приметив Кима. Чужак нравился простодушной смертной. Высокий, мускулистый и опасный как дикий кот. Темные каштановые волосы, заплетенные в косу, высокие скулы, нахмуренные брови, золотая бездна звериных глаз с узким зрачком-ниточкой.

Оринбержские парни ухлестывали за Катериной, задаривали кто сережками, кто пояском из кожи, кто сладостями. Упрямая девчонка, к досаде мачехи-Ирины, смеялась над ухажёрами, язвила. И вилась вьюном, когда на глаза попадался чужак.

– Поешь со мной? – Ласково предложила горничная, протягивая Киму тарелку с запечённой рыбой.

Вериец мельком взглянул на угощение и вернулся к своим кинжалам.

– Будет он, как же! – Проворчала Ирина. – Не едят они такое, сама знаешь.

– А вот и не правда! – Возразила Катерина, сдувая со лба прядь золотых волос. – Господа едят и он, стало быть, ест. Они же одного племени.

– Кто ж их знает. – Встал на сторону кухарки лакей. – Они тоже разные бывают. Я видел. Кто золотоглазый, а у других глаза обычные, но с огнем кровавым. Как звери.

– Звери. – Пренебрежительно повела плечиком Катерина. – Не похожи. Говорят, как все, ходят, любят.

– Молчи, дура! – Вдруг набросилась на девушку Ирина. – Что ты помнишь о Великой битве? Мы с Морисом все выстрадали, своими глазами смотрели, как топчут сапогами урожай, как в огонь бросают тела. Разве люди истязают так друг друга? Беспощадно, без причины…