Лабиринт призраков

Поравнявшись с особняком номер 32 на бульваре Тибидабо, Даниэль поднял голову, чтобы взглянуть на здание, видневшееся за оградой, и на него нахлынули воспоминания. Несколько лет назад в стенах старого дома он сначала обрел жизнь, а потом почти лишился ее на веки вечные, образно говоря. Будь с ним сейчас рядом Фермин, он наверняка нашел бы повод для иронии насчет того, какую роль этот бульвар играл в его судьбе. И еще Фермин не преминул бы указать, что только глупец способен совершить то, что Даниэль задумал, тогда как жена и сын в последний раз вкушают безмятежный сон. Наверное, следовало пригласить Фермина с собой. Фермин помешал бы ему, не позволив сделать безумный шаг. Встал бы стеной между ним и долгом или же просто темной жаждой мести. И потому Даниэль считал, что обязан той ночью бросить вызов судьбе один на один.

Поднявшись на площадь, служившую завершением бульвара, Даниэль вжался в тень и направился к улице, огибавшей холм, на вершине которого вырисовывался темный угловатый силуэт Эль-Пинара. Издалека казалось, будто дом парил в небе. И лишь приблизившись к подножию горы, Даниэль получил возможность оценить истинные размеры поместья, окружавшего особняк, и грандиозные масштабы строения. Территория – возвышенность, утопавшая в садах, – была обнесена стеной, которая тянулась вдоль улицы. Главный вход с примыкавшим к нему сторожевым домиком с башней украшали кованые сетчатые ворота, созданные в эпоху, когда металлургия еще считалась искусством. Чуть дальше находился второй вход, представлявший собой каменный портик, прилегавший к стене, на антаблементе которого читалось название особняка. За ним угадывалась длинная аллея со сложной системой лестниц. Она пересекала сад, поднимаясь к дому. Ворота выглядели столь же крепкими и надежными, как и главные. Даниэль рассудил, что проникнуть в поместье можно единственным способом: перелезть через стену и подняться к особняку, миновав рощу и сад. Оставалось только надеяться, что его не заметят. В связи с этим возникал важный вопрос: имелись ли в поместье сторожевые собаки или невидимые охранники. Ни один луч света не пробивался из дома на улицу. Над Эль-Пинаром довлела тягостная аура одиночества и запустения.

Потратив пару минут на осмотр стены, Даниэль выбрал место, скрытое от лишних взглядов деревьями. Камни кладки были влажными и скользкими, и потребовалось несколько попыток, прежде чем ему удалось вскарабкаться на гребень стены и спрыгнуть в сад. Приземлившись на ковер из хвойных иголок и опавших сучьев, Даниэль почувствовал, как похолодало вокруг, словно он внезапно провалился в глубокое подземелье. Даниэль начал крадучись подниматься по склону, останавливаясь и прислушиваясь к посторонним звукам и шелесту ветра в ветвях деревьев. Вскоре набрел на вымощенную аллею, которая начиналась у ворот усадьбы и вела к эспланаде вокруг дома. Он шел по дорожке, пока перед ним не вырос фасад здания. Даниэль огляделся по сторонам. Его окутывали тишина и густой сумрак. Если в этом месте кто-то находился, то не спешил обнаружить свое присутствие.

Дом с темными окнами был полностью погружен во мрак. Даниэль слышал лишь собственные шаги и слабый свист ветра в кронах деревьев. Даже в тусклом свете угадывались явные признаки того, что Эль-Пинар простоял заброшенным много лет. Даниэль смотрел на дом в растерянности. Он предполагал, что его ждет встреча со сторожами, злыми собаками или вооруженным патрулем. Пожалуй, втайне даже желал ее. Хотел наткнуться на кого-то, кто мог бы задержать его или хотя бы попытался это сделать. Но в поместье не было ни души.

Приблизившись к окнам, Даниэль прижался к покрытому трещинами стеклу. Помещение наполняла кромешная темнота. Он обошел дом и очутился во внутреннем дворике, куда выходила застекленная галерея. Заглянув внутрь, Даниэль не заметил ни малейшего проблеска света, ни движения. Схватив с земли камень, разбил сильным ударом стекло одной из дверей и открыл ее, просунув руку в образовавшееся отверстие. Даниэля обволокло затхлым запахом дома, словно его принял в объятия старый и недобрый дух, с нетерпением поджидавший визитера. Сделав несколько шагов вперед, он сообразил, что весь дрожит и до сих пор сжимает в руке камень. Камень он так и не бросил.