Лабиринт розы

Люси вся лучилась от внимания, которым ее окружили два самых обаятельных человека в этой больнице. Оно существенно уменьшало испытываемую ею физическую слабость. В оконце реанимационной палаты проникал свет, распадаясь на спектральные переливы, повторяющие оттенки ее лоскутного одеяла. Может, богиня радуги таким образом давала ей знать, что Люси снова возвращается к жизни? Она добавила с неожиданной сдержанностью:

— Мне снился сон, недоступный мужскому пониманию, и рассказать о нем невозможно.

Добавить к этому было нечего. Алекс и Амаль Аззиз поглядели на нее с преувеличенной серьезностью, затем главный хирург улыбнулся и обратился к иммунологу:

— Доктор Стаффорд…

Во взгляде Аззиза Алекс мгновенно прочел невысказанное сочувствие. Но вслух тот произнес лишь:

— Рад был повидать вас. Как выдастся свободная минутка, заходите на пару слов.

Алекс кивнул, а хирург снова повернулся к Люси:

— Ну ладно, пойду теперь отдохну немного. Думаю, завтра утром вас можно будет выписать из блока интенсивной терапии: вы слишком хороши с виду, чтоб здесь оставаться! Но проявите терпение: все-таки вы совершили кругосветное путешествие, фигурально выражаясь. Я буду у себя в кабинете, доктор Стаффорд.

И хотя его слова, обращенные к обоим собеседникам, отличались свойственной доктору Аззизу неторопливостью, сам он испарился неожиданно, словно призрак, и в дверь снова пахнуло цветочным ароматом.

— Там, в коридоре, цветы. Я чувствую, как они благоухают. Это нарциссы. — Люси вспомнила, о чем хотела спросить. — Вы не знаете, может, кто-то из знакомых принес их мне? Я не понимаю, откуда они взялись. Весенние нарциссы — и в сентябре? Хотя в Сиднее они вылезали из земли под окном моей спальни прямо посреди зимы.

— У вас чуткое обоняние! Они из цветочного магазина «Либерти». У них всегда бывают букеты вне сезона. Примите как извинение за то, что не присутствовал на операции. Здесь их поставить нельзя, но я рад, что угодил вам. Пусть они станут для вас, Люси, символом новой весны. Дня через два можете забрать их к себе в палату. А теперь я должен просить вас не разговаривать больше и как следует отдохнуть. Я тоже попытаюсь, а потом вернусь — если только меня не вызовут в другую больницу.

И он тоже ушел. Люси принялась обдумывать значимость преподнесенного им подарка, сквозь пелену болеутоляющих мучительно пытаясь уяснить, почему эти цветы так дороги ей. Не совсем обычный поступок, не правда ли? Но она предпочла поскорее удалиться из этой опасной зоны. Она всего лишь его пациентка, а он — просто один из наблюдающих ее врачей. Он так же внимателен и добр ко всем прочим больным, и она сама была этому свидетельницей. Например, на прошлой неделе доктор Стаффорд принес ее соседке по палате, миссис Моррис, книгу, а еще раньше подарил букет орхидей старшей медсестре на день рождения. В любом случае, Люси не из тех, кто быстро награждает кого бы то ни было своим расположением. Если она не сможет обуздывать свои эмоции, то возьмется за дело иначе, а пока можно просто плыть по благоуханным волнам в призрачной дремотной колыбели в сторону радуги.

* * *

Несмотря на легкий ветерок, колышущий занавеску перед открытым окном, атмосфера в комнате стояла мрачная и тягостная. День для конца сентября выдался неуместно погожий. Солнце струило лучи, и вокруг разливался запах белых пионов, поставленных на пианино. Шан, для которой они были присланы, не обращала на них внимания, безучастно лежа на диване. Зазвонил телефон, и она зажала ладонями уши. Из кухоньки возник Кэлвин с кофейной чашкой в руке и быстро снял трубку.

— Алло? Да-да, мне тоже очень жаль. Спасибо за соболезнования. Я скажу ей, что вы звонили. Она сама пока не в состоянии подходить к телефону. — Он недолго слушал собеседника, почти сразу его прервав: — Да-да, если вы хотели узнать насчет пятничной церемонии, то лучше звонить его брату.

Кэлвин оттараторил в трубку телефонный номер и без обиняков распрощался. Заплаканная Шан поглядела на него с благодарностью:

— Спасибо, милый, что взвалил все это на себя. Я так расстроена. Никогда бы не подумала, что это станет для меня таким ударом. Все же как быстро распространяются вести!

— Еще каким ударом! Сколько вы поддерживали отношения? Когда теряешь близкого человека, с которым тебя связывает не один год, то невозможно от этого просто отмахнуться, и все. — Он подал ей кофе, а сам взялся за пальто и ключи. — Слушай, я сбегаю в магазин. Надо купить тебе что-нибудь к обеду. Как насчет цыпленка-гриль и салата?

По лицу Шан было видно, что она его даже не слышит. Тогда Кэлвин вложил ей прямо в руки записку, доставленную вместе с пионами:

— И не забудь, что брат Уилла ждет твоего звонка.

Уже в дверях Кэлвин услышал, что снова кто-то звонит — на этот раз на его мобильный.

— Боже, неужели нельзя оставить нас вдвоем в покое на пару дней? — взорвалась Шан.