Лабиринт смерти

— Насколько я понял, там что‑то вроде эксперимента, — ответил Фред. — Крошечный поселок, не то тринадцать, не то четырнадцать человек. Все равно что пустить часы вспять и перенестись в день основания Текела Упарсина. Хочешь все заново строить, на ровном месте? Даты вспомни, чего нам стоило набрать сотню дееспособных и благонамеренных членов. Вот ты Разрушителя Формы поминаешь, так скажи: разве твой поступок не разлагает форму Текела Упарсина?

— И мою заодно, — ответил Морли не столько Фреду, сколько себе.

У него здорово испортилось настроение. Госсим никогда не жаловался на отсутствие красноречия — редкое свойство для инженера. Именно стараниями этого златоуста чета Морли застряла в кибуце на несколько лет, причем трудилась не покладая рук. С годами убедительность его слов основательно выдохлась, и сейчас они не произвели впечатления, но все же напомнили о своем былом могуществе. Сет не мог просто отмахнуться от дородного темноглазого технаря.

«Но мы все равно улетаем, — подумал Морли. — Как там в»Фаусте»Гёте?«В начале было дело». Дело, а не слово, подчеркнул Гёте, предвидя экзистенциалистов двадцатого века».

— Еще обратно попроситесь, — пообещал Госсим.

— Гмм… — протянул Сет.

— Догадываетесь, что я на это отвечу? — повысил голос инженер. — Что я скажу, если от вас, обоих Морли, поступит просьба о поселении в кибуце Текел Упарсин? Я скажу: нам не нужен морской биолог, ведь здесь даже океана нет. И мы не собираемся копать пруд, чтобы легализовать эту должность.

— Насчет пруда я никогда не просил, — заметил Морли.

— Но ведь не отказался бы.

— Я бы от любого водоема не отказался. В том‑то и дело: водоема здесь нет, поэтому мы улетаем и не вернемся.

— Думаешь, на Дельмаке–Ноль водоем найдется? — спросил Госсим.

— Полагаю… — начал Морли, но Госсим перебил:

— Ты и насчет Текела Упарсина так полагал. С этого‑то и начались твои проблемы.

— Полагаю, — твердо произнес Морли, — что если ты подавал заявку на морского биолога… — Он вздохнул, почувствовав устал ость. Бессмысленно что‑то доказывать председателю и инженеру кибуца, это донельзя упертый субъект. — Дай мне сыр доесть. — Сет отрезал еще ломтик. Но и сыр набил ему оскомину. — Черт с ним. — Он бросил на стол нож. Настроение испорчено, от Госсима тошнит. Но все это ерунда. Сейчас лишь одно имеет значение: Госсим не может отменить перевод. Распоряжение пришло с самого верху, оно подлежит безоговорочному исполнению, «и это от и до про то», говоря словами Уильяма Гилберта[3].

— Как же я тебя ненавижу, — процедил Госсим.

— А я тебя, —не остался в долгу Сет.

— Мексиканский стенд–офф[4], — произнес Ниманд — Видишь, Госсим, не в твоих силах нас удержать. Только орать и можешь.

Госсим сделал Морли и Ниманду неприличный жест и зашагал к выходу. Растолкал собравшихся в дверях зевак и исчез снаружи. В помещении стало тихо. Сету Морли мигом полегчало.

— Так утомляют эти споры, — пожаловалась ему жена.

— Да, — согласился он. — И Госсим меня утомляет. От одного сегодняшнего разговора устал, что уж туг говорить о восьми годах. Пойду, выберу носач. — Он встал и вышел из правления под горячее солнце.

«Удивительная штуковина этот носач, — говорил он себе, стоя на краю маленького космодрома и глядя на ряд неподвижных корабликов. — Во–первых, невероятно дешев, его можно заполучить в собственность меньше чем за четыре серебряных доллара. Во–вторых, это вещь одноразового использования. Причина проста: носач слишком мал, чтобы топлива хватило на путь в оба конца. Он может только оттолкнуться от корабля–матки или от планеты, взять курс на цель и вскоре по прибытии рассыпаться в пыль. Но задачу свою он выполняет. Разумные расы, люди и нелюди, косяками путешествуют по галактике на этих стручкообразных суденышках».

«Прощай, Текел Упарсин», — мысленно проговорил Морли и коротко отдал честь рядам оранжевых кустов вокруг космодрома.

Который же выбрать? Все одинаковы на вид: ржавые, ветхие. Как ассортимент рынка подержанных автомобилей на Терре.

Возьму первый же с названием на «М», решил он и стал читать надписи.

«Мрачный цыпленок». То, что нужно. Не слишком возвышенно, но подходит. Многие, и Мэри в их числе, часто упрекали Сета за угрюмость.

«Не угрюмость, а скепсис и сарказм, — подумал он. — Люди часто путают эти вещи».

Сет глянул на ручные часы: времени осталось мало, успеть бы на фабрику по переработке цитрусовых. Туда он и направился.

— Десять поллитровых банок мармелада «АА», — потребовал он. Или Сет возьмет банки сейчас, или не получит их никогда.

— А ты уверен, что они тебе причитаются? — недоверчиво спросил кладовщик, уже имевший с Сетом дело.

— Можешь выяснить у Джо Персера, сколько банок на моем счету, — зло проговорил Морли. — Давай, звони.

— Некогда мне, — буркнул кладовщик, после чего бросил не в картонную коробку, а в полиэтиленовый пакет десять банок главной продукции кибуца.

— А коробку? — спросил Морли.

— Проваливай.