Лабиринт Сумерек

Нитар-Лисс углубилась в рисование. Лан-Ар тоже присел на корточки, посмотрел – и едва не рассмеялся. А ведь секрет карты оказался прост, впрочем, как и все гениальное, что существовало под небесами Эртинойса: когда источник света находился строго слева от пергамента, а в центре лежал изумрудный ключ, каждый лучик зеленоватого света становился продолжением недоведенной до конца чернильной линии. И потому Нитар-Лисс, закусив кончик языка, прилежно обводила дрожащие травяные полоски, и на карте – наконец-то! – появились и горы Хребта, и предгорье, и кромка Диких земель. Ийлуру показалось, что в одном из пятнышек он даже узнал каменный сад, в котором они ночевали прошлый раз, и крошечный ручеек, журчащий в траве, восточнее впадал в катящуюся на равнину речку…

Нитар-Лисс ловко обводила зыбкие отблески, то и дело сажая кляксы, тихо бурча ругательства, снова и снова макая перышко в чернильницу. Оказалось, что они прошли куда больше половины пути; заветный крестик чернел южнее, но уже близко, и Лан-Ару не верилось, все крутился на языке вопрос – неужели все так просто?

– Еще дойти надо, – заметила жрица, – здесь отмечен только вход.

Ийлур молча смотрел на карту. Все равно, даже завершенная, она казалась странной.

– А точки? Что это за точки? – встрепенулся он, – ведь они не вписываются в рисунок, они – сами по себе…

– Разве ты не узнаешь? – Нитар-Лисс уже завинчивала крышку чернильницы, – это же рисунок созвездий! Вот, гляди, это Большой и Малый Лебеди, а это – Паук.

Лан-Ар почувствовал, что к щекам прилила кровь. Может быть, ийлуре и были скопления звезд, но в Храме Фэнтара этому не учили, и теперь ему было стыдно – оттого, что он не разбирается в столь простых, казалось бы, вещах.

– Так должно выглядеть небо над Лабиринтом, – закончила жрица, – ну, вот и все. Нет больше ни тайн, ни загадок. Осталось только остаться в живых и прикоснуться к Священному Древу.

* * *

А ночью, во сне, пришел Старик.

Так уж получилось – Нитар-Лисс решила дежурить первой, обещала разбудить, если почувствует опасность. Лан-Ар поначалу воспротивился; не то, чтобы совсем не доверял темной жрице, все-таки он был ей нужен, но…

Женщина есть женщина. И отнюдь не женское это дело, сидеть одиноко в ночи, у подножия враждебных гор, и слушать, и всматриваться в кромешную темень, что вытекает из ущелий Хребта. К тому же, Нитар-Лисс не выглядела румяной пастушкой. Схватка с мохнатыми тварями выпила из нее довольно жизни, только глаза – огромные, черные – жили на бледном, как бумага, лице.

Впрочем, спорить с Нитар-Лисс было бесполезно. Она как-то очень мягко, нежно поцеловала его в лоб, игриво запустила пальцы в начавшую отрастать бороду.

– Отдохни, мой неутомимый воин, – шепот сливался с журчаньем ручейка, – я разбужу тебя, как только увижу или услышу что-нибудь странное.

И Лан-Ар обмяк. Разом навалилась усталость всех этих сумасшедших дней и еще более безумных ночей; ийлуру захотелось просто закрыть глаза, чтобы потом проснуться – пусть и на полу, на жесткой циновке, – но в Храме Пресветлого. Чтобы посвященный недовольно требовал свежий чай, и чтобы, спросонья потирая веки, бежать на кухню с подносом и глиняным чайником… Одним словом, Лан-Ару вдруг захотелось, чтобы на самом деле все происшедшее оказалось сном.

– Я посижу, – повторила темная жрица, устраиваясь у акации. Она завернулась в плащ, только лицо белым пятном светлело в сумраке, – мне нужно кое-что обдумать.

– Когда принести меня в жертву? – невольно съязвил Лан-Ар. Он не хотел злить ийлуру, так уж получалось: иной раз слова срываются с губ до того, как обдумаешь последствия сказанного.

Нитар-Лисс нахмурилась было, а потом, сквозь зубы, прошипела:

– Дурак. Спи, пока я действительно не решила принести жертву.

Он молча лег на бок и, стоило закрыть глаза, навалился душный, неприятный сон.

Как будто Лан-Ар шел по узкому коридору с низким потолком. Каменная кладка была старой, раствор из швов между камнями высыпался, а в нишах, прикрытые серой пылью, спали чьи-то кости.

Лан-Ар шел и понимал, что не может повернуть обратно, и это было странным: никто не гнался за ним, ни единого звука не доносилось из тусклой серой тишины за спиной. Ийлур просто знал, что должен идти вперед, и вперед. Там ждало спасение… Спасение и бессмертие.

Дышать стало тяжело. Низкая кладка сводчатого потолка давила, заставляя нагибаться. Проход все сужался и сужался, Лан-Ар начал задевать рукавами осклизлые сырые камни.

«Да когда же ты закончишься?» – зло подумал ийлур, продираясь в узкую щель между придвинувшимися друг к дружке стенами. Мелькнула мысль, что коридор мог попросту желать его, Лан-Ара, гибели, и мог запросто раздавить его, как назойливого таракана… Но ийлур не испугался, словно понимал – как только дашь страху овладеть рассудком, все тут же и закончится, оборвется в небытие.

«Когда ты сам того захочешь», – ухмыльнулись древние стены.

«Да чтоб ты провалился в шейнирово царство!»