Лабиринт. Трилогия

— Конечно, — с готовностью согласился двойник. — Другой Дугин, или, если угодно, мой прототип, жил нормальной жизнью, в то время как я проводил годы в одиночном заключении. Он наслаждался всеми благами мира, в то время как я находился в состоянии, отличающемся от истинной смерти лишь тем, что я осознавал все происходящее со мной. Я обладал тем же уровнем интеллекта, той же памятью, той же психикой, что и тот, кто по собственной прихоти создал меня. Мои эмоциональные переживания ничуть не отличаются от тех, что присущи любому человеку. Но в таком случае ответь мне — почему? — двойник резко отбросил в сторону кубок с вином, которое, выплеснувшись, залило красным угол ковра со стопкой разноцветных подушечек. — Почему я был низведен до уровня примитивнейшего из всех возможных существ? Почему мною можно распоряжаться, как вещью?

— Человек, создавший тебя, совершил преступление, — сказал Кийск. — Копирование сознания регламентируется законом и разрешается только в исключительных случаях.

— Ты полагаешь, что мне это неизестно? — спросил двойник.

— Нет, но… — Кийск замялся, не зная что сказать.

Разговор с двойником Дугина протекал вовсе не в том ключе, на который рассчитывал Кийск. Он полагал, что двойник предпримет попытку уничтожить его, дабы обезопасить себя от дальнейших посягательств на собственную жизнь. Более того, Кийск надеялся именно на такой ход событий, поскольку это и ему самому предоставляло бы значительную свободу действий и выбор средств воздействия на двойника. Но вместо этого ему приходилось оправдываться за ошибки, совершенные другим человеком.

— То, что я появился на свет, вопреки установленным нормам и правилам, вовсе не облегчало моего положения, — продолжал между тем двойник. — Ты верно заметил: мы с моим прототипом похожи только внешне. А причина в том, что все те неврозы и комплексы, что успешно изживал в себе мой прототип, в моей душе превращались в кровоточащие стигматы. То, что он просто не любил, вызывало у меня жгучую ненависть. То, к чему он испытывал подспудное влечение, в моей душе превращалось в безумную манию. Во мне воплотилось все то, от чего сам Дугин пытался избавиться. По сути, мы стали не двойниками, а антиподами, полными противоположностями друг друга.

— И каким же образом это связано с тем, что ты взялся перекраивать историю? — поинтересовался Кийск.

— Мир несовершенен, друг мой Иво, — двойник подтянул к себе блюдо с черным виноградом, выбрал самую большую кисть и положил ее на ладонь левой руки. Двумя пальцами правой руки он неторопливо отщипывал одну ягоду за другой и кидал их в рот. — И мне это ясно так, как никому другому.

— Почему именно тебе?

— Потому что я человек, которому отказано в праве быть человеком!

— Ты ошибаешься, если полагаешь, что в этом твоя судьба уникальна.

Виртуальный двойник Дугина рассмеялся и откинул в сторону недоеденную кисть винограда. Ладонь, влажную от виноградного сока, он вытер, медленно проведя ею по мягкому ковровому ворсу.

— В локусе имеются уникальные файлы, в которых отображена вся история человечества. И у меня было время ознакомиться с ними. Знаешь, что я тебе скажу, Иво? Мир несовершенен, потому что процесс его развития носит хаотичный характер. Случай — вот движущая сила истории. И что самое удивительное, никому прежде даже в голову не приходило, что этот процесс можно взять под контроль. Хотя именно об этом человечество мечтало на протяжении всей своей истории. Бог — вот универсальный контролер, которого люди придумали для себя и которому они готовы были доверить свои жизни. В этом мире, — широким жестом вытянутой руки двойник обвел окрестности, — я взял на себя задачу, которую должен выполнять бог.

— У тебя мания величия, — с жалостью посмотрел на двойника Кийск.

— Нет, — снова рассмеялся двойник. — В отличие от бога, у меня есть ясный и четкий план действий. Следуя этому плану, я создам идеальный мир, в котором не будет места ненависти, несправедливости и злу.

— Но при этом ты разрушаешь мир за пределами локуса.

— Ну и что с того? — пренебрежительно махнул рукой двойник. — Мне нет никакого дела до мира, которому безразлична моя судьба.

— Ты хочешь возложить вину одного человека на целый мир?

— Иво, — подался вперед двойник. — Для меня мир — это то, что я вижу вокруг себя. Никакого другого мира я никогда не знал. У меня имеются только воспоминания моего прототипа о мире за пределами локуса. Но, согласись, было бы глупо утверждать, что сон — это реальность, лишь на основании того, что ты помнишь его. Поэтому единственной реальностью для меня является мир внутри локуса. Покинув его, я снова окажусь в матрице, — двойник развел руками. — По-моему, мой выбор очевиден и не требует никаких дополнительных комментариев.

— Хорошо, оставайся в локусе. Сиди на красивом ковре, слушай пение птиц, ешь сладкий виноград, пей дорогое вино, любуйся красивыми девушками — чем не жизнь? Но оставь в покое исторические файлы локуса. Тебе непременно хочется считать себя богом — ну так стань им в этом райском уголке!