Лабиринт ужасов

Сценка начала 90-х. Лето, жарко. По Арбату бредем я, Даша, брат Миша и его сын Коля (Даше лет семь, Коля на два года младше).

На Арбате полно народу, жизнь кипит. Художники, окруженные своими работами, зазывают гуляющих: «Какое у вас красивое и необычное лицо! Не хотите ли портретик – быстро и недорого?» Желающие всегда находятся, и вот уже любитель прекрасного мается на неудобном складном стульчике, делая умное и значительное лицо (а женщины обязательно еще и загадочность подбавляют) и стараясь не замечать любопытствующих – а художник, бросая на позирующего пронзительные взгляды, щурит глаза и творит. Продавцы сувениров – на их прилавках мирно соседствуют палехские шкатулки, советские ордена, матрешки всех размеров, советская военная форма, оренбургские платки, ушанки, а то вдруг мелькнул оранжевый скафандр космонавта. У зоомагазина продают трогательных щенят и котят. Толстая развязная гадалка что-то втолковывает румяной девушке, та очень внимательно слушает.

Много музыкантов: ближе к «Праге» играет настоящий боливийский ансамбль – музыканты в пончо, со смуглыми индейскими лицами слаженно выводят ритмичные и печальные мелодии; около театра Вахтангова два бойких мужичка, окруженные плотным кольцом слушателей, выкрикивают под гармошку похабные частушки; у «стены Цоя» юные поклонники мрачно поют под гитару песню «Звезда по имени Солнце»; дальше, у сувенирного магазина «Арбатская лавка», немолодой человек с помятым лицом в длинном приталенном пальто (несмотря на жару), полностью покрытом разноцветными пуговицами (перед ним табличка «Иван Солдатов-певец Арбата»), оглушительно поет под гитару что-то соответствующее; напротив дома-музея Пушкина расположился мой любимый джазовый оркестр (музыканты, судя по их лицам, явно не чураются огненной воды, но играют замечательно) – звучит импровизация на тему песни «Когда простым и ясным взором», дивно заливается саксофон.

Везде торгуют мороженым и водой. Сквозь толпы гуляющих осторожно движутся лошади – их ведут под уздцы девушки-конюхи, на лошадях сидят встревоженные дети – это конные прогулки. Фотографы в качестве аксессуаров для съемки предлагают обезьяну в юбке и чепчике, огромного удава, медведя на цепи и вырезанные из картона фото в полный рост Горбачева и Ельцина.

Мы устали – жарко, гуляем долго, Коля и Даша совсем сомлели. Вдруг видим афишу: «Лабиринт ужасов». Дети в восторге. По крутой лестнице с очень высокими и очень узкими ступенями карабкаемся на второй этаж. У входа немолодая усталая девушка равнодушно продает неожиданно дорогие билеты.

С трепетом открываем грязную дверь – и попадаем в кромешную тьму. Тут же на голову падает что-то мягкое и пыльное. Дети визжат, все чихаем. Оказывается, это огромный плюшевый паук. Выбив о нас пыль, паук со скрежетом взмывает вверх. Лабиринт бесхитростно сооружен, похоже, из старых простыней. На поворотах встречаются скелет, Баба Яга, кокетливо выглядывающий из гроба покойник, дракон, Кощей Бессмертный и еще какие-то страсти. Кроме того, на голову время от времени падают летучие мыши, пауки и кто-то неопознанный – каждый со своим облаком пыли. Все обитатели простынного ковчега для пущего ужаса подсвечены снизу красным светом, каждый что-нибудь воет, пищит, бормочет. За простынями слышно, как кто-то торопливо бегает. Вскоре становится ясно, что это бегает коллега усталой билетерши – он сопровождает наше перемещение по лабиринту и озвучивает по своему разумению ту фигуру, к которой мы в данный момент подходим – это именно он воет, пищит и бормочет. От непрерывного чихания начала болеть голова. Когда мы опять столкнулись с уже знакомым воющим скелетом, стало ясно, что мы заблудились. Измученные впечатлениями дети запросились домой. Тут вежливый Миша не выдержал и спросил, перекрывая вой: «Простите, пожалуйста, а где тут выход?» В ответ прозвучало:»Около Бабы Яги направо», и снова:» У-у-у-у-у…». Под этот вой мы и вышли на волю. На солнышке и свежем воздухе все воспряли. Коля и Даша ели мороженое и увлеченно обсуждали увиденное. Дети не заметили пыли, простыней, бегающего мужика. Они побывали в Сказке – увидели страшных чудовищ, воющих и ревущих, набоялись от души, и теперь, твердо зная, что все страшное осталось позади, они шли по знакомой улице, ели мороженое и немного гордились, что они так мужественно и бесстрашно вели себя в таком опасном месте.