Лабиринт Ванзарова

Достав штатный свисток, Ванзаров дал двойной тревожный сигнал. Сделал паузу и дал повторный. Потом еще. От полицейского свиста извозчик съежился. Ванзаров сошел с пролетки. Придерживая шашку, со всех ног несся городовой. Подбежал, запыхавшись, оглядел фигуру в штатском, в лицо не узнал, честь отдал. На всякий случай.

– Что случилось?

Ванзаров представился, спросил, как звать. Городовой Смирнов опять козырнул.

– Происшествия за последние двое суток?

– Никаких, ваше благородие, все спокойно. Да и то сказать: зима, не сезон. Постояльцев почти нет.

– За этой дачей, – Ванзаров указал на строение, – присматриваете?

– Чтобы особо – нет, – доложил городовой и добавил: – Не было таких распоряжений.

– Вам известно, кому принадлежит дача?

Городовой замешкался, будто прикидывал: позволительно отвечать или нет.

– Так точно.

– Сейчас проверю, – Ванзаров поманил, чтобы извозчик не услышал, и даже подставил ухо, сдвинув шапку. – Докладывайте…

Набравшись духа, городовой прошептал фамилию, которую предпочитали не поминать вслух. Шеф политической полиции наводил страх на кого угодно. Даже на рядовых полицейских. В справочнике можно было не сомневаться. Статический учет в столице ведется отменно.

– Молодец, – похвалил Ванзаров. – Понимаете важность сохранять бдительность?

– Так точно! – от усердия городовой вытянулся.

– Вчера или сегодня посетители на даче были?

– Не могу знать, ваше благородие, заступил час назад. Спросите в участке.

– Благодарю за службу, – ответил Ванзаров и отпустил служивого.

Проявлять больший интерес к даче было опасно. Пристав наверняка доложит владельцу, что чиновник сыска любопытствует.

Усевшись в пролетку, Ванзаров приказал на Садовую улицу, домой. Извозчик запросил аккуратно по тарифу. При выезде на Батарейную дорогу[43] их обогнали малые сани на двух седоков, запряженные парой шустрых лошадей. Сани умчались стремительно, рассмотреть пассажиров не удалось. Ванзаров не слишком старался. Он изучал новое обстоятельство: на эту дачу возили Охчинского. Если, конечно, Обух не напутал. Выходит, Александр Ильич имеет прямое отношение к похищению доктора и эксперименту над ним. То есть он связан с Прасковьей Ладо, она же Ариадна Клубкова, и Филиппом Почтовым. Отчаянные революционеры, с которыми обязан бороться.

Зачем ему так рисковать?

Ответ прост и очевиден: устроить провокацию, чтобы героически ее разоблачить. Еще лучше: предотвратить. Например, спасти от покушения министра Горемыкина. Чем заслужить безграничное доверие. Метод работает исправно. Если не выпускать из рук нити управления провокацией. Иначе случится беда. Логично предположить, что исчезновение Самбора – часть плана. Как и арест Ванзарова. Вот только доложить об этом – равносильно выстрелить себе в голову. Вылететь со службы легко, только беду не предотвратить. А может, не надо предотвращать? Нити-то в надежных руках…

Ванзаров бродил в мысленных дебрях. Мимо мелькал город в праздничном вихре.

Приехав, он поднялся к себе на третий этаж. В дверную щель было воткнуто три одинаковых конверта. Брат проявил редкую настойчивость. Не распечатывая, Ванзаров бросил почту на стол. Предстояло выбрать между сном и голодом. Трактиры еще открыты, накормят и напоят. Скинув сюртук и расстегнув галстук-регат, он прилег на диван. Передохнуть, на минутку закрыв глаза. Минутка улетела. За ней другая. И выбирать уже не пришлось.

27 декабря 1898 года, воскресенье

Новая фабрика.

С будущего года в Петербурге открывается новая фабрика, которая будет вырабатывать исключительно алюминиевые часы по системе петербургского часовщика Г. Особенность этих часов в том, что они заводятся только один раз на месяц, светятся в темноте и имеют самодвижущийся циферблат, разделенный вместо 12 на 24 часа, согласно суточному вращению Земли вокруг своей оси.

«Петербургский листок», 27 декабря 1898 года

68

В борьбе с дремотой пролетела ночь. Еремин сам вызвался остаться на вторые сутки. Курочкин понимал бесполезность, но если филер рвется – нельзя душить инициативу. Оставил строжайший приказ: если вдруг объявится мадемуазель с перышком или случится иное чудо, немедленно телефонировать. Самому не предпринимать ничего, вести объект наблюдения, ждать подмогу. Старший филер остался ночевать в отряде рядом с телефонным аппаратом.