Лабиринт зла

— Генерал Кеноби, — окликнул его связист из противоположного угла пещеры, — разведка сообщает, что наместник Ганрей и его свита направляются к ангарам. Их защищают боевые супердроиды, группа которых в данный момент приближается к нам.

Энакин стремительно повернулся к Оби-Вану:

— Кто-то из нас должен отвлечь дроидов.

— Кто-то из нас, — повторил Оби-Ван. — Разве мы это уже не проходили?

— В этом вся прелесть нашего сотрудничества, учитель. Вы отвлекаете телохранителей, я хватаю Ганрея. Эта тактика нас еще не подводила, так ведь?

Оби-Ван поджал губы:

— С определенной точки зрения, Энакин.

Энакин нахмурился:

— Прекрасно. Тогда на этот раз приманкой буду я.

— В этом нет смысла, — быстро сказал Оби-Ван, покачав головой. — Мы с тобой разделимся.

Энакин не смог сдержать улыбку:

— Я знал, что вы прислушаетесь к голосу разума, учитель. — Он отобрал четверых спецназовцев. — Вы пойдете со мной.

— Есть, сэр! — хором отчеканили они.

Оби-Ван, Коди и остаток седьмого подразделения направились к шахтам турболифтов. Не пройдя и пяти метров, Оби-Ван остановился и резко обернулся:

— Энакин, я знаю: Ганрей кое-что задолжал нам, но сейчас не время сводить личные счеты. Он нужен нам живым!

4

«Простите, но сейчас как раз самое время свести личные счеты», — решительно сказал себе Энакин, наблюдая за тем, как Оби-Ван, Коди и четверо солдат исчезают в кабине турболифта. Это необходимо, потому что тринадцать лет назад Нут Ганрей послужил причиной множественных бед планеты Набу.

Необходимо, потому что три года назад Ганрей нанял Дженго Фетта, чтобы убить Падме: сперва к ней на корабль подложили бомбу, затем в сенаторские апартаменты Падме на Корусанте оборотень подбросил пару коухунов.

Женщина, которую Энакин любил больше всего на свете. Его жена. Самая большая и самая светлая из его тайн. И даже Оби-Ван не знал, как много она для него значит.

В конце концов, не стоит забывать и о том, что произошло на Джеонозисе: показной суд, приговор, казнь, которая должна была состояться на арене…

Даже если забыть обо всем этом — чего явно хотел Оби-Ван, — сведе́ния личных счетов все равно не избежать — хотя бы по той причине, что Ганрей присоединился к Дуку и сепаратистам и война, которую они развязали, превратила в руины тысячи миров.

Единственным выходом Энакину виделась смерть главарей сепаратистов. Такой выход существовал всегда, вопреки возражениям некоторых членов Совета джедаев, которые еще верили в мирную развязку. Вопреки попыткам Сената связать руки Верховному канцлеру Палпатину, чтобы эти продажные политиканы продолжали получать доходы, набивая карманы своих шелковых мантий взятками от безнравственных корпораций, которые поддерживали военную машину. Продолжение конфликта им было необходимо, чтобы продавать обеим сторонам оружие и корабли.

И это приводило Энакина в бешенство.

Да, именно это ощутил Йода, когда Квай-Гон Джинн и Оби-Ван освободили мальчика из рабства на Татуине и привезли в Храм джедаев, — море гнева. Но Йоде не удалось понять одного: этот гнев давал Энакину энергию. В мирные времена он был способен обуздать ярость, но сейчас надеялся, что ярость подстегнет его и преобразит в человека, которым ему надлежало быть.

Необходимо отсечь змее голову.

Дважды он мог лично убить Дуку, не удержи его Оби-Ван. Энакин не рискнул пойти против бывшего наставника. При всем своем мастерстве он по-прежнему полагался на советы Кеноби.

Иногда.

Когда Энакин в сопровождении четверых солдат вошел в пещеру, кончик его сапога зацепил какой-то предмет на полу. На ходу подхватив предмет при помощи Силы, Энакин узнал в нем дыхательный аппарат Оби-Вана. Должно быть, учитель выронил его из подсумка на поясе во время последней краткой стычки с боевыми дроидами. Впрочем, неважно: на нижних уровнях форта у Оби-Вана не должно возникнуть необходимости в этом приборе.

Открыв один из кармашков на поясе, Энакин сунул дыхательный аппарат внутрь.

Он подозвал солдат — те приблизились и встали у него за спиной.

И они двинулись вверх — по норам, пандусам и шахтам, которыми пользовались только дроиды. Через рабочие и погрузочные зоны, через инкубаторы, наполненные визжащими личинками. Вверх — на сверкающие средние уровни цитадели. Через помещения, большие, как ангары для космических кораблей, и от пола до потолка набитые… рухлядью. Бесконечные груды хлама, ритуальных даров, спонтанных покупок. Тысячи недолговечных механизмов, никогда не использовавшихся, но слишком ценных, чтобы их выбросить, подарить, отдать или уничтожить. Здесь было больше техники, чем, вероятно, существовало на иных планетах: собранной, рассортированной, сложенной, втиснутой в каждую нишу и каждый уголок.

Энакину оставалось лишь в изумлении покачать головой. В Мос-Эспа на Татуине они с матерью жили скромно и никогда не стремились к роскоши.

Ухмылка прожила недолго.

Гнев и отчаяние заставили его вновь стиснуть зубы.

Вверх — пока они не достигли полукруглого выступа, где располагались ангары цитадели, из которых открывался вид на окружающее ее озеро и гряду поросших лесом гор.