Лабиринт

Она стояла в холле гостиницы, не сводя взгляда со стеклянной двери, словно могла взглядом заставить Уилла возникнуть из пустоты. Почти час прошел, как она вернулась с улицы Белого Рыцаря. Элис не знала, что делать. Кошелек, телефон и ключ от машины лежали в кармане. Все остальное осталось там, с рюкзаком. В том числе ее имя и адрес.

«Забудь об этом. Главное, поскорей отсюда убраться».

Чем дольше она ждала, тем большим недоверием проникалась к Уиллу. Как он возник ни с того ни с сего… Элис мысленно пробежала последовательность событий.

Так ли случайно они столкнулись? Она никому не говорила, куда собирается.

«Ну почему же он не идет?»

В половину девятого Элис решила, что ждать больше не чего. Объяснила, что номер ей не понадобится, написала записку для Уилла, на случай, если он все-таки появится, оставила свой номер телефона и вышла.

Бросив куртку на переднее сиденье, она заметила выглядывающий из кармана конверт. Утреннее письмо. Она совсем о нем забыла!

Элис вытащила конверт и положила на приборную доску, чтобы прочесть, когда остановится передохнуть.

Когда она выехала на южное шоссе, уже стемнело. Фары встречных машин слепили глаза. Привидениями вставали из темноты придорожные кусты и деревья. Орлеан, Пойтер, Бордо — мелькали за стеклом указатели.

Запертая в своем крошечном мирке, Элис час за часом повторяла один и тот же вопрос. И каждый раз выходил другой ответ.

Зачем? Ради сведений… Сведений она им предоставила в избытке. Все свои записи, рисунки, фотографию Грейс и Бальярда…

«Он обещал показать комнату с лабиринтом».

Ничего он не показал. Только картинку в книжке. Элис покачала головой. Верить не хотелось.

Зачем тогда он помог ей выбраться? Потому что уже получил, чего хотел, — вернее, чего хотела мадам Л'Орадор.

«И они легко могут тебя выследить…»

ГЛАВА 56 КАРКАССОНА, агост 1209

Французы штурмовали Сен-Венсен на рассвете третьего августа, в понедельник.

Элэйс взобралась на Главную башню и встала рядом с отцом, сверху наблюдавшим за ходом сражения. Она искала в толпе Гильома, но не могла найти.

Над звоном мечей, над боевыми кличами солдат, подступавших к невысокому внешнему валу, с равнины под холмом Гравета к ним долетели звуки пения:

Veni creator spiritus
Mentes tuorum visita!

— Что же это? — ахнула пораженная Элэйс. — Их священники взывают к Богу, убивая нас!

В предместье уже начались пожары. Дым тянулся вверх, во все стороны разбегались от огня люди и скот.

Крюки кошек вцеплялись в парапет. Обороняющие не успевали перерубать штурмовые веревки. К стенам тащили десятки штурмовых лестниц. Солдаты на стенах отпихивали их ногами, поджигали — и опять не успевали. Под стеной муравьями в разворошенном муравейнике кишели французские пехотинцы. Казалось, из каждого убитого вырастают двое живых.

По обе стороны вала валялись тела убитых и раненых, набросанные друг на друга, как поленья. С каждым часом груда тел росла все выше.

Крестоносцы выкатили на позицию катапульту и начали обстрел. Удары до основания сотрясали Сен-Венсен, сверху сыпался непрестанный жестокий град стрел и снарядов.

И стена не выдержала.

— Прорвались! — вскрикнула Элэйс. — Пробили оборону!

Виконт Тренкавель со своими людьми были готовы их встретить. Сверкнули мечи и топоры, колонна рыцарей обрушилась на французов. Тяжелые копыта боевых коней втаптывали людей в землю, стальные подковы раскалывали черепа и дробили кости, увязая в месиве размолотой плоти и крови. Бой распространялся по предместью, захватывая улицу за улицей, и неуклонно приближался к стенам города. Элэйс видела перепуганных беженцев, потоком устремляющихся в ворота де Родец в поисках спасения. Старики, больные, женщины, дети… Все здоровые мужчины были вооружены и сражались бок о бок с солдатами гарнизона. Впрочем, большинство гибло сразу: дубинка — не оружие против меча крестоносца.

Обороняющиеся бились отважно, но враг вдесятеро превосходил их числом. Крестоносцы наступали подобно морскому приливу, размывающему берега. Они проламывали стену, сносили целые участки укреплений.

Тренкавель отчаянно пытался сохранить подходы к реке, но надежды на победу уже не оставалось. Он приказал трубить отступление.

Под торжествующие вопли французов выжившие бойцы втягивались в ворота де Родец. Поредевший отряд виконта направился в Шато Комталь. Взглянув на картину смерти и опустошения, оставленную боем, Элэйс ужаснулась. Ей не раз приходилось видеть смерть, но не в таких количествах. Зрелище этой бойни, этой бессмысленной растраты жизней, отравляло ей кровь. Ложь! Теперь она поняла, как лживы были chansons à gestes,[101] которыми она заслушивалась в детстве. В войне нет благородства. Только смерть.

Она спустилась с башни и замешалась в толпу женщин, ожидавших возвращения воинов. Элэйс молила бога, чтобы среди них был и Гильом.

«Пусть он спасется!»