Лабиринт

— У меня для тебя кое-что есть, госпожа, — пробормотал он, без предупреждения сунув сверток ей в руку.

— Как чудесно. От Эсклармонды?

— Нет, от меня.

— Какой замечательный сюрприз. Можно развернуть?

Он кивнул, сохраняя серьезный вид, но глаза его блестели от волнения, пока девушка разворачивала пряжу.

— Ой, Сажье, какая красота, — воскликнула Элэйс, любуясь блестящей золотистой нитью. — Настоящая красота!

— Это я не украл, — торопливо заверил мальчуган. — Мне na Марти дала. По-моему, она хотела извиниться.

Сажье пожалел о своих словах, едва они слетели у него с языка.

— За что извиниться? — сразу спросила Элэйс.

В ту же минуту поднялся крик. Какой-то человек рядом с ними кричал, тыча пальцем в небо, где низко над городом, вытянувшись стрелой с запада на восток, пролетала стая больших черных птиц. Солнце, казалось, соскальзывало с их гладкого черного оперения, как искры с наковальни. Вокруг все твердили, что это знамение, и только не могли договориться, доброе или дурное.

Сажье не был подвержен таким суевериям, но тут и он вздрогнул. И Элэйс, видно, что-то почувствовала, потому что обняла его за плечи и притянула к себе.

— Что случилось? — спросил мальчик.

— Res, — слишком уж торопливо откликнулась она. — Ничего.

Птицы продолжали свой путь в небе и уже казались черной кляксой у горизонта. Их не касались тревоги человеческого мира.

ГЛАВА 5

К тому времени, как Элэйс, оставив верного как тень Сажье в городе, вернулась в Шато Комталь, колокола собора Святого Назария уже звонили полдень.

Она измучилась и несколько раз спотыкалась на лестнице, казавшейся круче, чем обычно. Хотелось лишь рухнуть на кровать в собственной спальне и отдохнуть.

С удивлением Элэйс обнаружила дверь в свою комнату закрытой. Казалось бы, слуги должны были успеть закончить приборку. Занавесь балдахина над кроватью была по-прежнему задернута. В полумраке Элэйс разглядела, что Франсуа поставил корзинку у очага, как она просила.

Элэйс положила дощечку с сыром у кровати и прошла к окну, чтобы откинуть ставни. Их давно следовало открыть и проветрить спальню. Дневной свет залил комнату, открыв взгляду слой пыли на мебели и заплаты на протертых занавесях.

Элэйс вернулась к постели, откинула занавески. К ее изумлению, Гильом все спал. Приоткрыв рот, она разглядывала мужа. Он выглядел таким спокойным, таким красивым. Даже Ориана, от которой трудно было дождаться доброго слова, признавала, что Гильом — один из самых приглядных шевалье виконта.

Элэйс присела рядом с ним на постель и тихонько погладила его кожу. Потом, неожиданно расхрабрившись, ковырнула пальцем мягкий сыр и поднесла крошку к его губам. Гильом забормотал и пошевелился под одеялом. Глаз он не открывал, но лениво улыбнулся и протянул руку.

Элэйс затаила дыхание. В воздухе будто повисло ожидание и предвкушение — и она позволила мужу притянуть себя к груди.

Интимность минуты была нарушена шумом в коридоре. Кто-то громко, искаженным от злости голосом выкрикивал имя Гильома. Элэйс отскочила. Ее ужаснула мысль, что отец застанет их в таком положении. Гильом распахнул глаза в тот самый миг, когда в дверях появился взбешенный Пеллетье, за которым следовал Франсуа.

— Опаздываешь, дю Мас, — заорал он, срывая с ближайшего кресла плащ и швыряя заспавшемуся зятю. — Поднимайся. Все уже в Большом зале и ждут тебя.

Гильом завозился, поднимаясь:

— В Большом зале?

Виконт Тренкавель созывает своих шевалье, а ты тут спишь! Полагаешь, что можешь позволить себе такое удовольствие?

Он стоял над Гильомом.

— Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание?

Только теперь Пеллетье заметил дочь, стоящую по другую сторону ложа. Его лицо смягчилось.

— Прости, filha. Я тебя не заметил. Ну что, тебе лучше?

Она склонила голову:

— С твоего позволения, мессире, со мной все хорошо.

— Лучше? — недоуменно переспросил Гильом. — Ты заболела? Что-то не так?

— Поднимайся, — рявкнул Пеллетье, вновь обращая внимание на лежащего. — У тебя ровно столько времени, сколько мне понадобится, чтобы спуститься вниз и перейти двор, дю Мас. Если к тому времени тебя не будет в Большом зале, пеняй на себя! — Закончив, Пеллетье развернулся на каблуках и вылетел из комнаты.

В неловком молчании, установившемся после его ухода, Элэйс чувствовала, что окаменела от стыда — за себя или за мужа, она сама не знала.

Гильом вдруг взорвался:

— Как он смеет сюда врываться, словно хозяин. Кем он себя вообразил?

Яростным пинком он отбросил одеяло и скатился с кровати.

— Долг зовет, — добавил он саркастически. — Нельзя заставлять ждать великого кастеляна Пеллетье!

Элэйс подозревала, что любое ее слово только больше разозлит мужа. Ей очень хотелось обсудить с ним случившееся на берегу, хотя бы ради того, чтобы отвлечь его мысли, но она дала отцу слово никому не рассказывать.

Гильом уже одевался, повернувшись к жене спиной. Плечи у него напряглись, когда он накидывал налатник и затягивал пояс.

— Может, известие пришло… — робко начала Элэйс.

— Это не оправдание.

— Я…

Элэйс осеклась. «Что ему сказать?»

Она подняла с кровати плащ, протянула мужу и нерешительно спросила:

— Ты надолго?