Лабиринты

- Знаю, что сволочь, знаю, Ксеня, - с жаром прошептал он. - Не хотел, чтобы ты видела меня таким, а теперь понимаю, что не смогу пережить эту ночь, если тебя не будет рядом. Много прошу, знаю, Ксюха, всё прекрасно знаю...

- Вадим, я...

- Что? - спросил он, внимательно вглядываясь в ее лицо, нежно проводя большим пальцем по контуру припухших от поцелуев губ.

- Ничего, - пробормотала Ксения, удивленная тем, что едва не совершила неимоверную глупость.

Не бывает любви в подобных отношениях. Эту истину Ксения усвоила для себя раз и навсегда. Брак - прежде всего расчет и попытка избежать одиночества, а отношения с мужчинами - получение удовольствие, обретение новой Вселенной внутри себя, познание свободы от предрассудков. Тогда почему ее глупое сердце продолжает щемить и выпрыгивать из груди, требуя произнести те самые три слова, которые выжжены в книгах и романах навечно?

***

В синем бархате небес застыл серебристый рожок месяца, но уличные фонари не давали насладиться красотой летней ночи. Они разгоняли тьму желтым светом, отодвигая небо все выше и выше. В городе нельзя любоваться звездами, их проросту не замечаешь из-за иллюминации, вечной спешки, страха подворотен и встречи со смертью в поздний час.

Ксения проснулась и долго всматривалась за окно. С высоты седьмого этажа небо казалось огромным пологом шатра, раскинувшегося над столицей, к основанию которого прилипли светлячки. Звезд было мало, девушка их пересчитала, улыбнулась своему романтическому настроению. Она провела рукой по соседней подушке. Вадима рядом не оказалось.

Уже полтора месяца девушка вновь жила в его квартире, провожала на гастроли, смотрела сквозь пальцы на поздние возвращения домой, не подвала виду, что испытывает невыносимую боль и колющую ядовитой иглой ревность, когда Метлицкий разговаривал с женой по телефону.

Фильм с участием Вадима забраковали чиновники из министерства культуры, самые основные и смыслообразующие сцены были вырезаны по идеологическим соображениям. Режиссер пошел на уступки, не попытался отстоять свою позицию, не стал рисковать карьерой. То, что он выбрал меньшее из зол, сильно задело Вадима за живое. Метлицкий отказался от съемок в других картинах, не желая, чтобы история повторилась. У него пока осталась лишь работа в театре, но и та повисла на волоске неизвестности из-за смены художественного руководителя. Эпоха инакомыслия закончилась, от труппы требовались совершенно другие задачи, нежели при предыдущем руководстве. Всё это изрядно пошатнуло уверенность Вадима в том, что он сможет выстоять в подобных условиях, сумеет реализоваться и удовлетворить амбиции.

Ксения безмолвно выслушивала его... Нет, не жалобы. Стенать и проклинать судьбу Вадим не умел и не собирался учиться. Он размышлял, пытался понять, чего же он хочет на самом деле, старался выяснить, где ему взять стимул для дальнейшего существования в подобных условиях. Однако события последнего времени представляли собой замкнутый круг. Единственный выход из сложившейся ситуации - выезд из страны - он рассматривал, как трусость и постыдное бегство, приравнивал к поведению крысы, первой покидающей корабль в момент крушения.

Последнюю неделю Ксения и Вадим виделись редко: у нее были практические занятия в редакции газеты, летняя сессия, а у него репетиции допоздна, очередные посиделки с друзьями. Девушка не препятствовала, она знала, что не в силах изменить мужчину под свои стандарты. Да и не хотелось, признаться честно. Она не могла представить Вадима другим - не таким импульсивным, обычным, спешащим поскорее оказаться дома у телевизора, ведущим себя, как его ровесники, простые обыватели многомиллионной державы. Он был не такой, как все, всегда поступал по-своему в любой ситуации, не терпел рутины.

Ксения уже давно осознала, что этот мужчина стал ее храмом, ее новой Вселенной. Если раньше внутри нее был маленький мирок: интересы, каждодневные дела, заботы, учеба, то сейчас всё ее существование посвящено жизни одного человека. Ее мир сузился в один летний день почти год назад, стал вместилищем имени Вадим Метлицкий.

Ксения получила шанс, жить с претензией на оригинальность и самовыражение, как всегда того в тайне желала, а теперь безумно боялась потерять то ощущение свободы, дерзкого вызова общественным предрассудкам, что получает в присутствии Вадима. Она закрывала глаза на многочисленных женщин, жаждущих побаловать его своим телом, стремящихся рвать кусок внимания, не прислушивалась к сплетням и слухам, вьющихся вокруг его имени, будто назойливые мухи. За то время, которое девушка провела с Вадимом, она поняла - ей все равно, что он делает без нее. Главное, он есть - здесь и сейчас; она может слышать стук его сердца, чувствовать жар тела, а остальное - не так уж важно, раз это происходит без ее участия.