Лабиринты памяти

Дорога, до Туманчино длинная, все свои литературные вещи он заканчивал так «Уфа – Туманчино» и год.

И вот поплутав по навигатору, который как Иван Сусанин, сначала завез меня в Кумертау, и только потом, включив «Язык» нашлась дорога до цели путешествия.

Деревня поразила, она была целиком большой пробкой, оставив машину на краю деревни, взяв венок, пошёл.

Иду значит через столпотворение, тут на встречу какой-то джипик, смотрю за рулем мужчина по виду похожий то ли на Стивена Тейлора, то ли на Миг Джаггера.

На меня нахлынула атмосфера рок-кафе в Амстердаме, Волкин-стрит в Патайе.

Вихрем заметали мысли:

–Вроде все о шефе знаю, откуда у него знакомые из элиты Рок – среды?

И только потом, когда машина проехала, дошло, это же Илья Абрамович Плакс!

Биллборд, только по неведению не знает о его заслугах в рок-н-ролле.

Но Венер Газизович это прекрасно знал!

Мир праху твоему, Учитель!

Уфа-Туманчино, 2019

Защита

Ученые, как известно, делятся на две группы, первые наиболее редкие откалывают от скалы науки валуны, разрушают до снования картину мироздания.

И вторая группа, те, которые в отколотых кусках находят бриллианты….

Наверное, в Башкирии, да и в России в медицине за последние 100 лет не было первых.

Но с одним из редчайших обладателей, тончайшего нюха на сокровища науки мне посчастливилось познакомиться и близко общаться.

Мало того, что он обладает что называется «Чуйкой», так и его широчайшие, энциклопедические познания позволяют ему выдавать такие экспромты в научных статьях, что каждый раз читая его труды, приходишь в восхищение от изысканности изобретений, импозантности научного эксперимента.

Это действительно, на вид немного грубоватый, брутальный мужчина, но его стилистика, грамматика, и синтаксис, вне всякого сомнения, позволяют отнести его к лучшим ученым Башкирии.

Мне посчастливилось, что он был моим оппонентом на диссертации, а выступал он третьем после Кубышкина Валерий Алексеевича, в то время директора Института хирургии Вишневского, Прудкова М.Ю., только выполнившего первую, вне садового кольца трансплантацию печени и главного хирурга Уральского федерального округа.

Словом, пребывая в анантаре, к концу защиты ничего уже не воспринимал.

Тут Плечев отбив необходимые слова, отложил бумаги в стороны и, насупившись, спросил:

–Вы знаете, я много перелопатил литературы, но так нигде не нашел описанный в вашей работе способ определения Синдрома Золллингера-Эллисона.

Сознание возвращалась по частям в этот мир.

На повисшей тишине в диссертационном зале можно было повесить Дамоклов меч, который непременно снес бы мне голову

Я удивлено вперился в своего оппонента. Мол, в чем проблема?

Зал, отвлекся от обсуждения животрепещущих вопросов клановости, семейственности, судьбы детей и прочего что возможно обсуждают члены диссовета в рутине диссертационной жизни и заинтересовано вперился десятком усталых глаз в Вашего покорного слугу.

Я ничего не понимал.

Плечев поняв мой ступор, повторил вопрос:

–Секретиновый тест при Синдроме Золлингера–Эллисона я знаю, а что за пальцевой тест при этом заболевании, который Вы описываете в 4-1 главе?

Что сказать, Ваш покорный слуга в то время обладал быстрым умом, но в этот момент открылась чакра и верхняя и как мне кажется и нижняя.

Убей, не мог вспомнить, где же я подобное написал, секунды в тишине диссертационного зала падали как капли в китайской пытке, когда капли падают на лоб.

3 года, которые прошли после апробации, вспомнились мне в этот момент, пролетели бесконечные поезда, автобусы и самолеты, пакеты с алкоголем и кущтанащами которые тяжким бременем легли на мои плечи и семейный бюджет.

Те пакеты, которые носил оппонентам, рецензентам, секретарям, ректорам и прочим.

Что за бред я написал, скользила мысль….

Бог, мой вот я встрял, мелькнула другая идея.

Блин, что же ответить?

Потом наступило озарение!

–Пальцевой тест при синдроме Золлингера–Эллисона, это пальпация опухоли во время операции – отчеканил как на экзамене Ваш покорный слуга.

Надо было видеть лица членов диссовета, которые одновременно облегченно и одновременно разочарованно, засмеялись.

Они меня, конечно, прекрасно знали, я ведь был правой пяткой Сахаутдинова, За глаза меня звали человек – Компьютер.

И немного поставить на место зарвавшегося юнца им было бы приятно, но, увы, плотвичка сорвалась с крючка, и щуки научного мира стали ждать следующую жертву, как известно щука не гоняется за своей добычей, а ждет среди камыша, когда проплывет глупая рыбешка.

Ученый мир- это джунгли.

Чеченская любовь

Ближе к середине 90-х я попал в Чечено-Ингушетию, не то чтобы я стремился отдать долг Родине, страна к тому времени распалась, и служба в армии перестала быть почетной, бабушки в плацкарте перестали кормить.

Прохожие на улице плевались в след, когда впервые попал в увольнительную в Грозный.

Впрочем, в силу происхождения угодил в ракетные войска, которые обладали некоторой привилегированностью.