Лабиринты рая

Мерк многозначительно посмотрел на меня.

– В этом случае верю. А что, не нужно? Опасно. Если это я убил Лаза… Но все-таки я не остановился.

– Тебе не кажется странным, что он ничего не сказал нам? Просто исчез?

– Любимчик. Мы ему просто не нравимся.

– Правильно, но разве ему не хотелось утереть нам носы? Похвастаться, что он нас опередил?

– Возможно, – согласился Мерк. – Я не знаю. Не исключено, он считает, что он выше этого, как во всем остальном.

– Может быть.

– А что еще могло с ним случиться? – Он высунул язык и изобразил, что его душат.

– Ты прав, – ответил я. – Это глупость.

– Он получил то, что хотел. Скоро он станет доктором Лазарем, спаси нас, Господи, и сохрани. – Мерк отшвырнул свое меню. – Хэл, я больше не хочу этим заниматься. Я серьезно подумываю о том, чтобы сбежать.

– В самом деле?

– Родители убьют меня. Но все равно я хочу сбежать.

– И чем же ты займешься? Компьютерами?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, я хочу работать с детьми.

– Не могу себе это представить, – признался я.

– И я не могу, – согласился он. – Но все равно. Именно этого я хочу. Хочу их вдохновлять, понимаешь? Хочу стать для кого-то противоположностью Маэ$тро.

– Анти-Маэ$тро, – пошутил я.

– Для разнообразия делать все как надо.

– Возможно, я уйду с тобой.

– Черта с два, – сказал он. – Ты станешь врачом.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно!

– Почему?

Он усмехнулся.

– Потому что тебя восхищает смерть.

Да, но совсем по-другому, подумал я.

Между некрологией и танатологией большая разница. Сколько времени нужно, чтобы тело разложилось? Это некрология. Почему мы должны умереть? Это танатология. Меня интересует философия смерти (конец и начало, переход из одной формы существования в другую), а вовсе не болезненные подробности. Я не гробокопатель.

Просто… у меня есть вопросы.

Сначала ужин, потом Смартин! – мороженое с травами моментальной заморозки. Меркуцио выбрал себе банановый Панк Манк, а я шоколадно-ореховый Фрикон Дикон. Очень приятное разнообразие после внутривенных влияний. Мерк вовсю флиртовал с официанткой – забавное (хотя и бесполезное) занятие.

– Насколько проходима? – спросил я его, когда официантка отправилась за нашим счетом.

– Система?

– Да. Сколько задних дверей в ГВР? Сколько всего выходов?

– Дай подумать. Я уже закодировал три, сейчас работаю над четвертым. И еще два твоих. Не исключено, что и Тай уже создал свой.

– А остальные?

– Мне кажется, это зависит от того, – сказал он, – насколько глубоко каждый сумел изучить систему и умеет ею пользоваться. Ты кому-нибудь показывал?

Показывал ли я кому-нибудь?

– Насколько мне известно, нет, – ответил я.

– Тай мог научить Шампань, – продолжил он. – Остальные могли и сами дойти. Правда, у них могло не хватить духа сделать это.

Если научился с какой-то целью использовать систему, сможешь использовать ее и впредь. Мог ли Мерк или Тай запрограммировать ловушку в коде ГВР? Подпрограмму, которая вместо того, чтобы выпускать, удерживала меня? Подпрограмму, которая может причинять мне вред?

Но зачем?

Просто шалость? Шалость, которая зашла слишком далеко?

У Маэстро больше мотивов для этого. Он много лет ненавидит меня. Преподаватели не должны так ненавидеть своих студентов.

Значит, он пытался совершить УБИЙСТВО? Паранойя какая-то! Бессмыслица.

Конечно, это мог быть несчастный случай, «сбой в программе сервера», как сказал Маэстро. Выброс Каллиопы.

– Так. Хорошо. Очень интересно. – Мерк постучал пальцем по счету, внимательно его рассматривая.

– Что-то не так? – спросила официантка. У нее были веснушки и соломенного цвета волосы. Она и выглядела совсем молоденькой, гораздо моложе остальных официанток. Помню, я еще подумал, что она, возможно, дочь хозяина заведения.

– Нет, не в этом дело. Посмотрите сюда. Это ваш почерк?

– А что такое?

– Он о многом говорит.

– В самом деле, и вы разбираетесь в почерках? Вот круто.

Мерк подвинулся, чтобы дать ей место, она проскользнула в нашу кабинку. Она и мне улыбнулась. Когда она наклонилась, я почувствовал аромат корицы от ее жевательной резинки.

– Так что же вы можете сказать про меня?

– Ладно, наклон букв. Посмотрите на "п" в «спасибо», а еще на изгиб "б", как оно загибается вверх. Мы называем его «причинный изгиб».

– И что же он значит?

– Это очень особенный изгиб, редко встречается.

– Ну же, объясните, – умоляла она.

Я махнул рукой, как бы разрешая, чтобы он продолжил.

– Хорошо. Он означает… означает, что вы – нимфоманка, – выпалил он.

Она моргнула.

– А что это такое?

Меркуцио ухмыльнулся и ничего не сказал. Я едва сдерживал смех.

Тогда она повернулась ко мне.

– Что такое нимфоманка?

Я прикрыл лицо рукой.

– Что такое нимфоманка? – снова повторила она. – Что такое нимфоманка? – Она вышла из кабинки и начала во весь голос спрашивать других официанток, клиентов, всех подряд. – Что такое нимфоманка? Что такое нимфоманка?

Когда наконец кто-то ей объяснил, она вспыхнула, залилась розовым цветом, как слоник из галлюцинаций. Она бросилась к нашему столику и дала Мерку оплеуху, полушутя, полусерьезно.

– Я обожаю, когда ты сердишься, – дразнил он ее. Правда, он оставил ей хорошие чаевые.