Лабиринты Роуз (СИ)

— Я по-прежнему считаю, что вас следует убить. Так было бы правильнее. Оставлять вас на воле — подвергать риску тех, кто остается верен Могучему Орраху и его дочери. Но принцесса попросила сохранить вам жизнь. И теперь я на распутье: поступить, как просит будущая правительница Тонг-Зитта, или довериться своему чутью.

— Я думаю, графу Пигеон можно поверить, — в центр круга вступил человек, лица которого Петр не успел рассмотреть — он встал к нему спиной. — Я наблюдал за Петром с самого его появления во дворце. Он не тот, кто в случае войны встанет на сторону Лолибон. Он сам является жертвой ее интриг и распутства. Петр не признался нам, что относится к жрецам Сулейха, только потому, что знает, как весь мир ненавидит Бахриманов. Но он тот, кто заставит магию служить доброму делу. Граф может наладить связь между дворцом и четвертым лабиринтом. Королева и капитан Шотс с каждым днем становятся все подозрительнее к моим частым отлучкам, и мне с каждым разом все труднее придумывать причины покинуть замок.

— Что же, Соргос, я соглашусь с вами, если вы возьмете ответственность за графа на себя, — предупредил главарь.

Соргос повернулся к Петру, и граф узнал одного из лучших драконов из охраны королевы.

— Я клянусь, что не подведу, — Петр протянул руку дракону.

— Я принимаю клятву верности Солнцу, — тот ответил рукопожатием. Из его рукава выползла тонкая змейка, спиралью обвила запястье Петра и, укусив его, сделалась невидимой.

— Мы тоже немножко маги, — объяснил Соргос. — Она свернется у сердца клубком и будет ждать своего часа.

От воспоминаний Петра отвлек щелчок открываемого замка. Обернувшись, он увидела в дверях Анвера. Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Петр заметил, что жрец не вошел в комнату, остался стоять на пороге.

Граф давно не видел брата, если не считать коротких встреч в Райском саду и в тронной зале во время «помолвки» принцессы с капитаном драконов. Но в обоих случаях Петр не обращал внимания на Анвера, он был сосредоточен на Роуз.

Сейчас, увидев его близко, Петр поразился произошедшим с ним переменам. Его брат никогда не отличался крепким сложением, можно сказать, Анвер был рожден для пения, музыки, танцев. В нем всегда проявлялась склонность к искусству — он прекрасно рисовал, лепил из глины изящные фигурки. Его тонкие пальцы умели не только доставлять удовольствие женщине, уж этому Петр точно стал свидетелем, но и создавать уникальные артефакты, вплетая заклинания в природой подаренную красоту: в созданном им обереге золото и драгоценные камни соседствовали с полевыми цветами, птичьими перьями, колосками пшеницы. Петр слышал, что амулеты Анвера спасли жизнь не одному дракону, вылетавшему в лабиринты, чтобы усмирить восстание рабов или вспышку неповиновения горожан. Люди, зная, с кем им придется иметь дело, заранее готовили оружие против ящеров: мощные арбалеты, копья, сети-ловушки. Но сильные обереги Анвера уводили стрелы в сторону, а ловушки схлопывались за мгновение до попадания в них драконов.

— Что с тобой? Ты болен? — только такие слова могли прийти на ум Петру, после того, как он увидел кожу да кости, оставшиеся от Анвера.

Но тот не стал отвечать, только вяло махнул рукой.

— Скажи, брат, жрецу становится легче, когда магия покидает его? — в голосе Анвера не было и толики издевки или торжества. Больное любопытство? Нет, Петр чувствовал, Анвер отчаянно хотел знать правду. Отчаяние — вот главное слово, которое описывало состояние жреца.

Петр закрыл глаза, прислушиваясь к себе.

— Я ничего не чувствую, — наконец, признался он.

— Как? — удивился Анвер, даже сделал шаг в комнату. — Разве не исчезла сильнейшая привязанность к женщине, ты не перестал чувствовать ее боль, у тебя не пропало желание убить ее? Разве тебя не оставили муки ложной любви?

— Ложной? — эхом повторил Петр. — Я не знаю, что такое ложная любовь.

Анвер подошел к стене и провел по ней ладонью.

— Не получилось? Не вытянуло магию?

— Брат, выйди из комнаты. Получилось. Вытянуло. И я тебе благодарен. Я свободен. Исчезли сомнения — люблю ли, исчез страх, что когда-нибудь не выдержу и сорвусь, убью или ее, или себя.

Анвер сначала повернулся к двери, намереваясь выйти, но потом решительно направился к Петру и сел рядом на скамью. Плечом к плечу, как шесть лет назад, когда они были подростками.

— Анвер, что ты делаешь? Пожалей отца.

— Я устал. Я тоже хочу ничего не чувствовать. Не ощущать скручивающую Лолибон ненависть, вспышки ярости, похоть. Ты знаешь, как мучительно переживать наслаждение женщины, когда она получает его не от тебя?

— Знаю…

Анвер удивленно обернулся на брата.

— Ночью я почувствовал, как от Роуз идут волны любви и нежности, и кинулся в портал, что бы увидеть, кого она так любит. Она был с Руффом.

— Брат…

— Скоро она придет в себя. Я никогда ни о чем тебя не просил. Сейчас прошу. Помоги ей уйти из дворца, Руфф ждет ее в «Пьяном драконе».

— Брат, ты не в себе? Твой разум испарился вместе с магией? Она выбросилась из окна, находясь в одной комнате с Руффом. Как ты думаешь, она сделала смертельный шаг от большой любви к жениху?