Лабиринты ума

При отсутствии гражданского состояния всегда имеется война всех против всех. Отсюда видно, что, пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех. Ибо война есть не только сражение, или военное действие, а промежуток времени, в течение которого явно сказывается воля к борьбе путем сражения.

Постоянные войны приносят массу неудобств. Вот почему все, что характерно для времени войны, когда каждый является врагом каждого, характерно также для того времени, когда люди живут без всякой другой гарантии безопасности, кроме той, которую им дают их собственная физическая сила и изобретательность. В таком состоянии нет места для трудолюбия, так как никому не гарантированы плоды его труда, и потому нет земледелия, судоходства, морской торговли, удобных зданий, нет средств движения и передвижения вещей, требующих большой силы, нет знания земной поверхности, исчисления времени, ремесла, литературы, нет общества, а, что хуже всего, есть вечный страх и постоянная опасность насильственной смерти, и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна.

Состояние войны всех против всех характеризуется также тем, что при нем ничто не может быть несправедливым. Понятия правильного и неправильного, справедливого и несправедливого не имеют здесь места. Там, где нет общей власти, нет закона, а там, где нет закона, нет несправедливости. Сила и коварство являются на войне двумя основными добродетелями.

Но справедливость и несправедливость есть качества людей, живущих в обществе, а не в одиночестве.

Нет абсолютного зла и абсолютного добра, есть лишь стремление сохранить свою жизнь любой ценой. Если для этого нужно уступить часть своей свободы, заключив общественный договор, то разумные существа уступают ее без колебаний. Ведь они знают, что, взяв на себя некоторые обязательства, а значит, и некоторые самоограничения, они тем самым выиграют несравненно больше. Жизнь в обществе несравненно более безопасна и комфортна. Когда же люди заключают общественный договор, появляются понятия справедливости и несправедливости, совести и бесчестия, поскольку возникает Закон. Те, кто живет согласно совместно принятой договоренности, называются теперь добродетельными, а те, кто ее нарушает, – преступниками. Жить по совести – значит жить, внутренне соизмеряясь с общепринятой договоренностью, ведь общественный закон помогает выживать каждому. Нарушение закона ощущается как действие, претящее лучшей жизни, а потому преступника начинают мучить угрызения совести.

Ибо искусством создан тот великий Левиафан, который называется Республикой, или Государством (Commonwealth, or State), по-латыни – Civitas, и который является лишь искусственным человеком, хотя и более крупным по размерам и более сильным, чем естественный человек, для охраны и защиты которого он был создан.

Любое естественное влечение человека есть поиск выгоды для себя и своих близких, т. е. тех, кто потенциально и актуально выгоден для него.

Эти слова – «влечение» и «отвращение» – обозначают движения: одно – приближение, другое – удаление.

Когда люди чего-либо желают, они говорят, что они это любят, а когда к чему-либо питают отвращение, они говорят, что они это ненавидят. Желание и любовь, таким образом, обозначают одно и то же с той разве разницей, что желание указывает всегда на отсутствие объекта, а слово «любовь» – большей частью на присутствие его.

Добро. Зло. Каков бы ни был объект какого-либо человеческого влечения, или желания, – это именно то, что человек называет для себя добром; объект своей ненависти или отвращения он называет злом, а объект пренебрежения – дребеденью и пустяком.

Во многом теория Гоббса повторяет идею, возникшую на Востоке значительно раньше.

* * *

Буддизм наряду с практикой медитации всегда придавал особое значение философской подготовке. И это не случайно. Настоящий порядок на рациональном уровне действительно необходим. Хорошо исследованная работа аналитического ума – стартовая площадка для «полета» в открытый мир.

Исследование рассудка вовсе не означает тотального доверия ему. Напротив, нужно это для того, чтобы увидеть границы рассудочной деятельности, границы ее возможностей. А границ в рассудке предостаточно. Узрев эти границы, мы можем уяснить, что понимание понимает лишь само себя, не действительность «как таковую», а только реальность рассудка.

Рассудок – вещь коварная. «Доказывающий» и «объясняющий» ум неустанно трудится, строит замысловатые мыслеформы, конструкции-небоскребы. А воздвигнув сей колосс, рассудок заставляет нас верить в то, что это громоздкое ментальное строение и есть миро-здание.