Лабиринты ума

3. Отнятие чужой собственности без прямого насилия. В подобных случаях нет видимых схваток за обладание добром, и оно переходит к другому, например, по праву доминирования. У общественных обезьян это происходит все время, а подчиненные особи не только безропотно отдают все, что интересует доминанта, но и, предупреждая его гнев, преподносят ему подарки (или дань) сами.

4. Похищение отличается от предыдущих случаев тем, что «захват» чужого совершает особь, стоящая рангом ниже, чем обладатель блага. Поэтому воруют животные тайно, а захватив добычу – убегают, прячут или сразу же незаметно съедают. У обезьян из-за жесткой иерархии воровство процветает вовсю. Врожденная программа воровства содержит «предупредительный» блок: попадешься – побьют.

5. Попрошайничество – программа низкоранговых животных. Впрочем, если вспомнить зоопарк, то можно убедиться – к нему способны очень многие животные, даже сильные и независимые в естественных условиях. Попрошайничество детенышей – широко распространенная возрастная программа добычи пищи. Поэтому если попрошайничает взрослое животное (например – самка), то оно имитирует позу детеныша, выпрашивающего корм.

6. Обмен – широко распространен у обезьян и некоторых врановых птиц. Меняются животные только одного ранга. У обезьян и ворон обмен всегда обманный. У них есть очень хитрые программы, как обдурить партнера, как подсунуть ему не то или захватить оба предмета обмена.[159]

Насилие, воровство и жульничество, если посмотреть на них глазами «дикой» природы, оказываются не какими-то ужасными грехами, а всего лишь способами ВЫЖИВАНИЯ. Взглянув на братьев наших меньших, человекообразных обезьян, многое становится понятным. (Хотя почему этих наших «братьев» называют «меньшими»? Они ведь наши «старшие братья»…) Так вот, доминанты (господствующие в обезьяньем сообществе особи) никогда не делятся с другими самцами тем, что они добыли сами. Раздавать они готовы лишь то, что отобрали у других, да еще при условии, если они в этом не нуждаются. Если стадо начинает кочевку, то все припасы, которые доминирующие особи не могут съесть или набить за щеки, приходится бросать или же «справедливо распределять». Причем иногда один и тот же дар несколько раз отдается, а затем отбирается опять. В первую очередь доминанты одаривают самых униженных попрошаек и заискивающих перед ними «шестерок». Обезьяньи иерархи любят тех, кто подчеркнуто, карикатурно почтителен с ними. И девиз: «Место сильных – на стороне слабых!» не имеет у обезьян оттенка благородства[160]. Этологи и зоопсихологи потратили много усилий, чтобы хотя бы в искусственных условиях, в лаборатории, получить модель справедливого общества у обезьян. И вот что получилось:

Если обучить содержащихся в загоне павианов пользоваться запирающимся сундуком, они сразу соображают, как удобно в нем хранить пожитки. Теперь, если только доминанта снабдить сундуком, он начинает лишь копить отнятое добро, ничего не раздавая. Если все получают по сундуку – доминант все сундуки концентрирует у себя. Второй опыт: обезьян обучили, качая определенное время рычаг, зарабатывать жетон, на который можно в автомате купить то, что выставлено за стеклом. Общество сразу расслоилось: одни зарабатывали жетон, другие попрошайничали у автомата, а доминанты грабили, причем быстро сообразили, что отнимать жетоны, которые можно хранить за щекой, выгоднее, чем купленные тружеником продукты. Труженики сначала распались на два типа: одни работали впрок и копили жетоны, тратя их экономно, а другие как заработают жетон, так сразу и проедают. Спустя некоторое время труженики-накопители, которых грабили доминанты, отчаялись и тоже стали работать ровно на один жетон и тут же тратить. Эти и многие-многие другие исследования показали, что на основе своих инстинктивных программ приматы коммунизма не строят. Они строят всегда одно и то же – реальный социализм.[161]