Лаборатория

— Послушайте, в мифологии прорицания — излюбленный метод манипуляции людьми. Человеку рассказывают, что произойдет с ним в будущем, и он делает все, чтобы предотвратить или осуществить предсказание. Вспомните миф об Эдипе или Ахиллесе. Пророчества сбываются, а Боги здесь как будто не при чем, потому что они только сообщили сухой факт из грядущего. Но возникает вопрос: а сбылось бы пророчество, если бы человек о нем ничего не знал? Понимаете, о чем я? Вам дали этот дневник, чтобы вы начали действовать так, как там написано. Вас ведут на поводке, а вы даже этого не осознаете.

— Ну и что, — Черси пожал плечами. — По-твоему, услышав, что мной манипулируют, я должен рвать на себе одежду и волосы от стыда и гнева и посыпать голову пеплом? Если эти мистические манипуляторы приведут меня к желанной цели, я им скажу за это только спасибо.

— А как насчёт жестокого поражения, о котором также упоминается в дневнике? — ехидно спросила я.

— Это неважно, — тихо и очень серьёзно ответил Стэнли. — Важно, чтобы Миф Нашего Времени передавался из поколения в поколение.

— Да, у вас-то есть желанная цель, — мне вдруг стало очень тоскливо. — А я? Моя цель не совпадает с тем, что пророчествуют эти проклятые записи.

— Наверное, для тебя нашлось другое средство манипуляции. Как бы то ни было, детка, у тебя выбор не велик: или ты приводишь Нортона и тогда у тебя есть шанс остаться в живых или ты снова попадаешь к Ангелам со всеми вытекающими отсюда последствиями. Если именно этот выбор имел ввиду Нортон в своем мифе, то он — большой шутник.

— Или я вешаюсь на первом попавшемся крючке.

Черси рассмеялся.

— Ну уж нет. Знаешь, я ошибся, назвав тебя серой мышкой. Из тебя так и прет яростное, всепоглощающее желание жить. И как это Богам удалось?

Я не стала раскрывать Черси секрет Богов, а вместо этого попросила рассказать мне о его конкурентах.

— Не сейчас, — отрезал журналист. — Маленькой девочке пора в кроватку, потому что ей не нездоровится, а добрый дедушка Черси продолжит хлопотать по хозяйству. Пока твои синяки и царапины не заживут, тебе не следует покидать это гостеприимное пристанище, так что у нас еще будет время обсудить все, что тебе захочется.

Я вернулась в спальню и снова перечитала дневник. Копии этих записей мой папа отнес некой Луизе Дор и некоему Марку Ветрову. Я понятия не имела кто это такие и где мне их искать, но согласно пророчеству Нортона, я не только увижу их, но еще и породнюсь с одной и затею драку с другим. В общем, впереди меня ждут головокружительные приключения, венцом которых станет моя встреча с Нортоном. Интересно, каким образом я должна буду вернуть его в объятия друзей? И почему ему самому это не сделать, раз он и так обо всем знал уже несколько месяцев назад. Похоже, устроители моей судьбы перегнули палку, пытаясь превратить меня в героиню красочного и потому несуразного мифа о божественных посланниках, о пророчествах, о мессии и о предательстве. Но, как сказал Черси, для истории это сгодится. Он прав: людям нравятся именно такие сказки и, поэтому я, в угоду скучающим обывателям, буду играть в странном спектакле, в котором сценарий становится известен актеру только по ходу пьесы.

Я бездумно листала страницы дневника и вдруг заметила внизу последней страницы подчеркнутое жирной линией незаконченное предложение:

Акрополь древнего города…

Я долго ломала голову над этими тремя словами, а потом, притомившись, уснула.

Проснувшись, я увидела Черси, который восседал на своем любимом стуле, курил неизменную сигарету, и что-то сосредоточенно писал огрызком карандаша на бумаге.

— Что вы делаете? — полюбопытствовала я.

— Я скучаю, — жалобно протянул Черси. — Я и не представлял себе, насколько жизнь сера и пресна без этого невзрачного приборчика, именуемого Ключом, пока не лишился его. Чтобы развлечься, я попробовал написать маленький рассказик простым карандашом и на простой бумаге. А в результате: одна половина текста перечеркнута, а вторая половина — набор не поддающихся расшифровке закорючек. И плюс ко всему — боль в запястьях. И как люди умудрялись писать толстенные тома до изобретения пишущих машинок?

Черси сделал многозначительную паузу, чтобы я успела проникнуться его настроением, а потом спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Гораздо лучше, — заверила я, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться при виде кислой физиономии моего собеседника. — Сон — отличное лекарство для побитого человека.

— Да уж, спишь ты до неприличия много. Давай, соня, вставай — тебе давно уже пора на подиум.

— Какой еще подиум? — поразилась я, уже по привычке начиная подозревать своего собеседника в легком налете безумия.

— Помнишь одежду, которую я вчера притащил? Мне не терпится проверить свой глазомер на предмет размеров женских форм. Но мы устраиваем показ мод с одним условием: демонстрация нижнего белья входит в обязательную программу.