Лаборатория

– Вы приняты в Братство Священнослужителей, – торжественно объявил голос, где-то в темноте раздался шорох одежды, шаги, скрип открываемой двери, хлопок закрывшейся двери, и свет, наконец– то, явил моему взору помещение, где я впервые в своей жизни давала клятву. Я стояла на коленях в… театральном зале: с несколько десятков рядов скамеек для зрителей, сцена, закрытая пурпурным бархатным занавесом, высокие потолки и стены, создающие должную акустику. Перед сценой стоял длинный узкий стол, накрытый блестящей скатертью с бахромой по краям, к столу вела красная ковровая дорожка, проходящая через весь зал, а за столом восседала красавица Луиза, с усмешкой наблюдавшая за моей изумленной физиономией.

– Поздравляю тебя, сестра, – насмешливо сказала она. – Ты можешь встать с колен и подойти ко мне.

– Что это такое? – спросила я, поднимаясь и обводя рукой вокруг.

– Отсюда ведутся все дела Братства, а также проводятся богослужения.

– Богослужения?! – поразилась я.

– Смотри.

Под торжественные звуки органа, льющихся со всех сторон, занавес раздвинулся, открывая за собой полукруглую нишу, в глубине которой располагалась обширная скульптурная композиция, изображающая смертные муки Иисуса Христа. Огромные размеры этого произведения, художественное мастерство его автора (я уверена, что это копия какого-то шедевра), сумевшего настолько реально передать человеческую боль и тоску в глазах, смотрящих прямо в глаза присутствующего, музыка, которая, казалось, отражалась от стен и потолков и обрушивалась на тебя, как сбивающая с ног волна – все это пробирало до костей, захватывало дыхание, вызывало головокружение. Занавес стал медленно закрываться, а я все еще пребывала в оцепенении от увиденного.

– Очнись, –Луиза незаметно подошла ко мне и дернула меня за рукав. – Мне тоже всякий раз становится не по себе, когда я смотрю ему в глаза.

– Как выглядят эти богослужения? – спросила я, пытаясь справиться с наваждением.

– Ну, богослужения – это сильно сказано. Скорее, это просто собрания с определенными ритуалами, – неопределенно ответила Луиза. – Пошли отсюда.

Мы прошли вдоль сцены и Луиза, проведя ладонью, открыла незаметную дверь. Мы оказались в небольшой жилой комнате, достопримечательностью которой являлась огромная кровать, занимавшая собой чуть ли не половину всего пространства.

– Я здесь живу. Присаживайся, – моя новоиспеченная сестра кивнула на кровать, а сама направилась к крошечной кухоньке и принялась возиться с бокалами и бутылками: – Надо отметить твое вступление в Братство.

– Вы пытаетесь возродить Христианство? – полюбопытствовала я.

– Можешь говорить мне ты. Мы же сёстры как-никак. Я не возрождаю Христианство. Христианство – это культ человека, а для нас Иисус – пророк, учитель, пример, но никак не Бог.

– Учитель? Также как и Сол Нортон?

– Так точно, сестрёнка.

– Читая твои книги, мне показалось, что твои взгляды кардинально расходятся с взглядами Лиэя. Ты утверждаешь, что искренняя вера в Божественное спасёт человечество. А, по мнению Лиэя, Шестое Чувство – путь к возрождению жизни на земле.

– Сол ошибался, – тихо произнесла Жрица.

– Вот как?

– Он сам признался мне в этом незадолго до своего исчезновения, около 4 лет назад. О тех же ошибках он говорил и с мистером Линдом.

– И что же он сказал 4 года назад?

– Он сказал мне примерно следующее: «Общаясь с тобой, с Марком и с другими, я все чаще думаю о том, что человеческий гений не нуждается в Шестом Чувстве, потому что у него есть своей, природный механизм для подпитки. Я говорю о страсти, такой как любовь или пламенная вера во что-нибудь – этого достаточно, чтобы человек стал совершеннее, чем он есть на самом деле. А кто я? Я – холодный, равнодушный, пустой уродец, ловящий отголоски чужих чувств, но не способный на свои собственные переживания. Люди не должны быть такими, как я. Люди должны быть такими, как ты».

– Не ожидала от Нортона такой справедливой самокритики, – фыркнула я.

– Перестань ёрничать! Неужели не ясно, как сильно он страдал! Неужели не понятно, что его дар – это проклятье для него лично! Все, кто его окружал, были просто паразитами, жирующими на его душевной боли.

– А ты, конечно же, была другой? – подколола я

– Я любила его, – с болью прошептала Луиза, не замечая насмешки. – Но что значит сердце обычной женщины для человека, считающего себя Богом?

– Как бы то ни было, – продолжала она уже более спокойным тоном. – Его слова открыли мне глаза на две простые истины. Первое, Лиэй никогда не полюбит меня. Второе, Лиэй и его дар нужны, чтобы возродить утраченную веру в Господа и любовь ко всему сущему, что в конечном итоге одно и то же. Иисус говорил, что рай на Земле наступит тогда, когда люди научатся любить друг друга.

– И опять, – возразила я. – Твоё мировоззрение сильно отличается от мировоззрения Прометея. Он весьма неуважительно относится к Богам, называя их просто игроками в шахматы. Не думаю, что такой Мессия способен на те великие свершения, которые ты от него ожидаешь.