Лаборатория в «Карточном домике»

Этери. Мама, оставь. Если ты опять со своими страхами… Я уже тебе двадцать раз говорила — биочастоты человеческого мозга лежат совсем в другом диапазоне. Опыты никакой опасности не представляют. Правда, сам Сильвер. Простите, доктор Сильвестров…

Директор. Вы зовёте его Сильвером?

Этери. Он сам про себя часто так говорит в третьем лице: «старина Сильвер считает…», «старина Сильвер вами недоволен…», «не советую вам сегодня спорить со старым добрым Сильвером…» Добрым — вот уж не сказала бы. О нет, не подумайте, что я жалуюсь. Мне очень нравилось с ним работать, и лично ко мне он всегда относился очень хорошо. Но всё равно «добрый» — не то слово.

Капитан. «Нравилось»? Почему в прошедшем времени?

Этери. Я оговорилась.

Капитан. Вы прилетели из «Карточного домика» вчера, тридцать первого декабря, верно? Вас послали по какому-нибудь делу?

Этери. Нет, я сама. У меня накопились свободные дни, и я решила их использовать.

Капитан. Скажите, а не заметили вы чего-нибудь странного перед вылетом? Никаких признаков тревоги?

Этери. Тревоги? Наоборот, все очень радовались. Ёлку украшали, рисовали плакаты. Знаете — шаржи, послания в стихах и всё такое. Репетировали шуточные номера. У нас там развлечений мало, так что к праздникам готовятся всерьёз. И всегда бывает очень весело.

Капитан. Бывает очень весело, а вы вдруг взяли и уехали? Почему?

Этери. Мне было нужно.

Директор. Послушайте, Этери. Я вижу, что вы чего-то не договариваете. И поверьте — в другой раз я бы не стал тянуть из вас клещами. Но теперь не могу. Дело слишком серьёзное и срочное. Вы должны рассказать всё, что знаете. Почему вы вдруг оставили «Карточный домик»? Что там произошло? Вы испугались чего-нибудь? Поссорились с Сильвестровым? Он вас обидел?

Этери. Я испугалась… Да… Испугалась…

Директор. Но чего?

Этери. Что он сам… Что он не послушается меня и сам начнёт этот опыт… Без меня, в одиночку.

Директор. Какой опыт? Что он задумал?

Этери. Но я обещала никому не говорить.

Директор. Этери, там, в «Карточном домике», что-то случилось. Что-то очень скверное. Речь идёт о жизни людей. В том числе и о жизни Сильвестрова. Поэтому говорите всё, что знаете. У нас очень мало времени, поймите!

Этери. Хорошо, я расскажу… Понимаете, он спешил. Потому что… Про это мало кто знает, но мне он рассказал. Несколько лет назад у него погиб ребёнок. Мальчик. В автомобильной катастрофе. А за рулём сидела жена. Она очень хорошо умела водить, но на повороте лопнула шина. Горная дорога, внизу обрыв и камни. В больнице, когда она пришла в себя, ей долго не хотели говорить про мальчика. Уверяли, что он в соседней палате, что есть надежда. На самом деле он умер сразу.

Тамара Евгеньевна. Остаться жить и чувствовать себя виноватой в смерти собственного ребёнка. Даже услышать о таком, и то сердце разрывается.

Этери. Сильвестров рассказывал, что с тех пор она изменилась неузнаваемо. То плачет часами по любому поводу. То начинает заговариваться и уверять его, что мальчик до сих пор в больнице, просит позвонить, узнать, когда его выпишут. Потом приходит в себя и вскрикивает, как от удара. Она говорит, что почти физически ощущает в мозгу то место, где засело страшное воспоминание, засело в виде сверлящей больной точки. Не помогали никакие таблетки, никакое лечение. У него не было сил смотреть, как мучается любимый человек. Он чувствовал, что должен, обязан что-то предпринять.

Директор. И придумал «Мнемозину»?

Этери. Да. Он надеялся, что «Мнемозину» удастся использовать для лечения таких случаев, Провести сеанс торможения, потом стереть на широкой ленте нужный участок и вернуть память в мозг как бы исправленной. Без тяжёлого воспоминания.

Капитан. Покончить с человеческим горем радиомеханическими средствами?..

Директор. Удалось вам чего-нибудь добиться?

Этери. Всё впустую. Мы получали широкую ленту с полной записью памяти животного, но прочесть-то её мы не могли. И если мы стирали наугад какой-нибудь кусочек, а потом возвращали память обратно в мозг — пусть даже самой смышлёной обезьянке, — она не могла объяснить нам, что она забыла.

Директор. И тогда он решил?..

Этери. Попробовать на себе. Последние два месяца он являлся в лабораторию только для одного: уговаривать меня принять участие в опыте. Помочь ему. Он говорил, что всё равно другого пути нет. Что без опыта на человеке нам не обойтись. Что пробы будут самые короткие — полминуты, минута.

Директор. Да кто бы ему позволил?! Даже пять секунд.

Этери. Он знал, что ему не дадут разрешения. Поэтому и упрашивал меня помочь. Говорил, что иначе воспоминания о сыне сведут с ума не только жену, но и его самого. Плакал. Грозился, если я не соглашусь, начать опыт в одиночку, без ассистента.

Тамара Евгеньевна. Но как же ты могла молчать? Надо было приехать сюда, рассказать нам о его намерениях.