Лаборатория зла

Ужин. Скользкие макароны и жидкий чай.

Аппетита у Леры совершенно не было, но необходимо было как-то держать себя в тонусе, а потому приходилось есть.

Макароны были совершенно невкусными, Лере приходилось прилагать немалое количество усилий, чтобы их проглотить. Она глотала их не жуя, чтобы не обращать внимания на их отвратительный привкус, она просто укладывала их себе в рот и глотала – они проскальзывали в горло неохотно, шевелясь и сползая вниз, словно черви, вызывая рвотный рефлекс и будто бы цепляясь за стенки пищевода внезапно отросшими полипами.

С трудом сглотнув еще одну горсть, Лера задумчиво устремила взгляд в тарелку на остатки макарон.

А может, это и есть черви? Что стоит этим извергам кормить своих заключенных всякой дрянью? Еда – это лишние расходы. К чему они им? А черви – это в конце концов своего рода мясо, белки и протеины. Питаются же ими животные в природе.

Клубок червей неуверенно начал подбираться к выходу из желудка, протестуя против своей участи и, казалось бы, стремясь выбраться обратно, цепляясь своими крохотными пальчиками – полипами за слизистую желудка, чтобы заползти обратно в пищевод.

Леру затошнило.

– Сосиски не будешь?

Лера сидела, не шевелясь. Перед глазами ее в тарелке ползали черви, которых ей предлагалось съесть. Перед глазам закачалось – ее уже нешуточно тошнило.

– Эй!

Девушка в белом халате толкнула ее в плечо, отчего Лера вздрогнула и неуверенно подняла на нее глаза.

– Говорю – сосиски будешь?

– Нет. Нет… Спасибо.

– Ты мяса вообще не ешь, что ли, я не пойму?

Этот вопрос озадачил Леру. Действительно, все мясо имеет красноватый или коричневатый оттенок. Эти продукты запрещены. Выходит, не ест. А курица? У нее ведь белое мясо? Но что будет, если ее зажарить, и она покроется румяной золотистой корочкой – что тогда?

– Я с кем разговариваю?

Лера снова вздрогнула, подняв взгляд на свою собеседницу. Она опять отвлеклась. Действительно, что за глупости. О чем она думает? Кто здесь будет жарить для нее курицу? Нет, эта проблема явно не является насущной.

В голове мутило, тошнота по-прежнему не отступала. Мысли ворочались как эти черви в тарелке – Лера плохо соображала.

– Нет. Не ем.

Дрожащей рукой Лера запила макароны чаем. Тошнота, кажется, немного отступила, но есть дальше уже совсем не представлялось возможным, даже через силу.

– Я поела.

– Больше не будешь? – осведомилась девушка в белом халате и покачала головой, – Плохо ешь. Ладно. Иди на лекарства.

– Эй, слушай! – окликнула она Леру, когда та неуверенно встала, оперевшись ладонью о край стола, – Ты что это у меня, не падаешь? Голова кружится, что ли?

– Нет, нет, – Лера медленно покачала головой, – Не кружится.

– За лекарствами-то сама дойдешь?

– Дойду.

Перед глазами по-прежнему плыло, однако дойти до кабинета, где раздавали лекарства, у Леры получилось. Она пришла добровольно-лучше было не спорить.

– Патрицева? – осведомилась девушка, раздававшая препараты, – Возьми.

Лера послушно взяла в рот таблетку. Запила водой.

Струйка воды проскользнула в пищевод, не затронув кусочек вязкой белой массы, налипшей на задние зубы.

Система была привычной.

– Открой рот.

Лера открыла рот.

Наверное, слабость, охватывающая сейчас все ее тело, заставлявшая голову нещадно кружиться, а в глазах темнеть, взяла свое. Видимо, она совершила промах – или у раздатчицы препаратов обострилась бдительность.

– Ты не проглотила! – заявила она, – Глотай.

– Я не буду, – Лера опустила взгляд.

– Что значит не буду? – женщина смотрела пристально, – И давно ты так делаешь, интересно? Ты, может, вообще лекарств не пьешь?

– Пью.

– Глотай!

Взгляд раздатчицы препаратов буравил Леру. Не в силах противостоять ему, она сделала судорожное движение гортанью.

– Вот так. Возьми еще воды. Чтоб точно проглотила!

Лера сделала глоток. Таблетка, омытая водой, противно проскользнула по языку и медленно сползла вниз по пищеводу, задевая его стенки, оставляя на них противный липкий след – как улитка, проползая по листу куста, оставляет за собой блестящую, липкую полоску слизи.

Таблетка плюхнулась в желудок, упав прямо в центр сплетенного кома червей, которые уже уютно устроились лежать там, проглоченные Лерой на ужин.

– Проглотила? Открой рот! – осмотрев Леру, которую колотила мелкая дрожь, раздатчица препаратов несколько смягчилась, – Молодец. Иди.

Отвернувшись и опустив голову совсем низко, Лера словно на автопилоте побрела обратно в свою камеру. Заметив краем глаза дверь туалета, она приостановилась.

В уставшем изможденном мозгу промелькнул проблеск жизни, проявивший себя в появлении неожиданной мысли: «Может, вызвать рвоту? Пока не поздно! Пока таблетка не всосалась в кровь. Никто не узнает!»

Словно угадав ее мысли, прямо перед Лерой откуда-то возникла Надзирательница, взяв ее за плечо.

– Что ты встала? – она мягко развернула ее, направив к дверному проему, ведущему в камеру, и легонько подтолкнула в спину, – Иди, иди. Полежи. Совсем бледная.

«Сдалась. Обессилела.».

Лера равнодушно подошла к своей кровати и без сил опустилась на самый ее край.

«Пропала.»

Так она и осталась сидеть, устремив взгляд в пол, покрытый все тем же противно-бежевым линолеумом. В глазах ее стояли слезы.