Лабух

— Хорошо, подумай… Ты в дружбе с таким поэтом молодым, Крабичем Алесем, вот и напиши, что ты о нем думаешь…

Это все же была отсрочка, поблажка — и я сказал, что подумаю и напишу…

— Нет, Роман, о Крабиче ты сейчас напишешь, чтобы мы к фарце не возвращались, — подал мне чистый лист бумаги Николай Иванович. — Я ведь тебе не донос написать предлагаю, а то, что ты думаешь. Не обязательно все плохое… Если думаешь что–то хорошее, пожалуйста… И можешь не подписываться.

И я написал, не подписавшись… Не донос, но написал.

Потому что под суд…

Изо дня в день, из месяца в месяц я ждал, колотясь, только ничего и никому, как мне мой сокурсник, не рассказывая, когда и куда меня вновь позовут… Николай Иванович не объявлялся. На долгое время обо мне словно бы забыли, затем был еще один заход в начале перестройки, там было уже полегче, — и вот опять… Все течет, но ничего не меняется.

— Значит, Виктор Васильевич, мы просто выпиваем?.. Компания у нас?.. Отдыхаем?

Подполковник по–прежнему был по–свойски открытым.

— Нет, я на работе, и мы не просто выпиваем. Мы рассчитываем на вас, Роман Константинович. Разумеется, с учетом тех обстоятельств, в которых вы оказались.

У меня под ложечкой екнуло: вот оно!..

— И в каких я оказался обстоятельствах?..

— Да погодите вы про работу! — уловив, очевидно, напряжение в моем голосе, разлил коньяк по рюмкам Красевич. — Успеем…

Панок взял рюмку.

— Я не тороплюсь. Роман Константинович сам поторапливает.

— Что ж тянуть с тем, для чего меня позвали?.. Мне побыстрей узнать хочется, с чем я уйду.

— Нетерпеливый, — подмигнул Красевич. — С нами, с кем еще?

— Он спрашивает: с чем? — усмехнувшись, уточнил откровенный подполковник, и Красевич сразу:

— А это то же самое — с чем и с кем.

Оно так… Я впервые подумал, что красавчик Ричард Петрович Красевич вовсе не такой дурик, каким смотрится.

— Тогда с чем я с вами пойду, или не пойду в моих обстоятельствах?.. И какие у меня обстоятельства? Если те, которыми милицейский следователь стращал, так это чушь, здесь и говорить не о чем.

Я решил, что мне в этой компании, где не совсем понятной была роль Красевича, нельзя быть третьим, последним — и стал помалу напирать.

— Пить не будем? — спросил Красевич.

— Выпьем, нам поговорить есть о чем, — поддержал Ричарда и не согласился со мной подполковник. — Обстоятельства у вас, Роман Константинович, многовариантные…

Вот сказанул… Я бы сходу и не выговорил…

— И какой ваш вариант?

— Не наш, а ваш, и если вам так не терпится… — Подполковник отставил рюмку. — Если вам не терпится, так и пить погодим… А вариант, если вкратце, такой…

— Один из многовариантных?

— Первый, который в голову взбрел, — не оставил никаких сомнений в своей искренности Панок. — Не так давно в гости к вам один ученый приехал…

Панок паузу сделал — намеренно… Я спросил:

— Откуда?

— Из Соединенных Штатов ученый один, завербованный ЦРУ, бывший гражданин Беларуси и ваш друг…

— Мой друг?

— Ваш, ваш… И участковый подтвердит, что он заходил к вам, да не только заходил — жил в вашей квартире.

— Не знакомый мне человек жил в моей квартире?

— Я ведь сказал, что ваш друг… — Подполковник потянулся к полке за его спиной, взял единственную, лежавшую там, папку с бумагами и вынул из нее фотоснимок.

— Узнаете?.. Американский шпион. Просто вылитый. А вы с ним обнимаетесь… И сестра у него — проститутка, которую вы в артистки пристроили.

С фотоснимка смотрел на меня Феликс Рачницкий… В обнимку со мной.

Снимок этот в моем альбоме был. Дома. Больше нигде его быть не могло. Такой же — у Феликса, но не Феликс же им свой передал?..

Привез из Америки…

Я хотел взять фотоснимок — Панок отвел руку:

— Было ваше — стало наше.

Твою мать…

— Я лет пятнадцать его не видел.

— Кому и откуда про это знать?.. А он знал о секретных исследованиях, проводившихся в лаборатории, которой заведовал, пока не спился, Рутнянский. Его, между прочим, учитель… И предложил вам, своему другу и соседу Игоря Львовича, заработать на этом деньги… Большие деньги, за какую–то часть их уговорив Рутнянского — а сколько пьянице надо? — выкрасть из лаборатории документацию. Игоря Львовича хоть и списали с корабля, но мозгами его пользовались, в лабораторию иногда пускали и даже приглашали. Он и сделал то, на что вы его уговорили. Принес документы домой, вы пришли за ними, а в квартире пьянка — и гости с пистолетом. Уловив момент…

Надо было защищаться. Спасаться.

— Я все уловил, — перебил я, напирая, подполковника. — Дальше — версия слуги закона Потапейко?

— Приблизительно… Только с иной мотивацией, более логичной и серьезной.

— Тогда, значит, гостей я, купив у них за пару бутылок пистолет и трахнув их бабу, выпроводил, квартиру обыскал, документы нашел, а Игоря Львовича, пьяницу, которого могли бы арестовать и он про все мог рассказать, прикончил? Ну, и чтобы деньгами с ним не делиться, так?..

— Если вы так придумали, можно и так…

— И вам не смешно?

— А что смешного? — спросил вдруг за подполковника Красевич. — С чего смеяться?..

— С ахинеи этой! Кто в нее поверит?