Лабух

Плавучий резной, словно игрушечный, домик, весь голубой и розовый, с фигурными деревянными столбиками веранд и балконов, гранеными башенками и сквозными кружевными перилами — вот что такое Старая Пристань. Когда-то давно по реке, словно большие праздники, плавали настоящие пассажирские пароходы, как полагается, лебедино-белые, с красными плицами гребных колес и сияющими медными колоколами, курительными салонами, обшитыми дубовыми панелями, и, конечно, высокими трубами. Однажды желтый приземистый буксир, похожий на трудолюбивую черепаху с черной трубой на спине, приволок и поставил на якоря это новенькое деревянное чудо. Тогда ее называли Новой Пристанью, и жители города приходили сюда по выходным в праздничной одежде, мужчины — в тесных визитках и сюртуках, непременно с усами, женщины в светлых кружевных платьях, таких длинных, что, поднимаясь по трапу, подол надо было придерживать рукой, с кружевными же зонтиками от солнца, дети в полотняных матросках.

Люди подолгу сидели в ресторане, пили кофий, вкусно обедали, ожидая прибытия парохода. Они делали все со вкусом, не торопясь, поэтому и сама пристань, несмотря на свой легкомысленный вид, по сей день располагала к неторопливости и благодушию. К несуетности. Пристань принадлежала Миру Реки, плавному, на первый взгляд, неторопливому и вечному, а на самом деле — изменчивому и каждое мгновенье новому. И Мир Реки был чем-то похож на мир Большой Дороги.

Лабух с помощью водилы выгрузил свое имущество и, оставив кофры с инструментами на дебаркадере, пошел к деревянному, снабженному резными перильцами трапу. Водила получил положенную плату, но, однако, не уехал, а вразвалочку направился к группке своих коллег, оживленно что-то обсуждавших. Наверное, вопросы бизнеса или меры воздействия на потенциальных конкурентов. А может быть, водиле просто хотелось обменяться новостями, посплетничать — вон только что Лабуха привез. В городе-органе побывал. Ничего интересного не видел, зато выспался. Левого пассажира прихватил. С виду чудак-чудаком, но платит золотом. Глядите, какая монета. Соверен, наверное. Или гульден. Ну, все равно, главное, что золотая. Нет, не поменяю... На счастье носить буду... Кстати, я еще и на Большой Дороге отметился. В общем, полным-полно новостей. А Лабух-то наш куда-то намылился, интересно зачем. Наверняка ведь что-то затевает. За одну ночь мильон отхватил, надо же! Да что ему мильон, боевые музыканты, они денег не ценят, им бензин покупать не надо, а бензин нынче, сами знаете почем! Дорожает бензинчик, и дорожать будет. Да еще ходят слухи, что патрули с музыкантов на ловлю таксистов, то есть водил и мобил, переквалифицировались, вот еще напасть. Говорят, ездить можно будет только вдоль, а поперек — ни-ни!

Шер снова забралась к Лабуху на плечо. Она уже успокоилась и время от времени норовила спрыгнуть на землю, чтобы поближе познакомиться с этим, безусловно, интересным местом и его обитателями. Но не решалась.

Место было действительно интересное. У Старой Пристани, как в добрые, давно прошедшие времена, стоял пароход или нечто на него очень похожее. На слух. Во всяком случае, пыхтение и гудки, время от времени издаваемые пришвартованным к боку Старой Пристани транспортным средством, очень походили на пароходные.

Громадная серебристая сигара, зависшая над кукольным домиком Старой Пристани, снабженная пропеллерами на выносных пилонах, а также крестообразным хвостовым оперением, к удивлению Лабуха, вид вовсе не портила, а напротив, придавала ему некое архаичное величие. Так, наверное, некогда представлял себе будущее какой-нибудь заезжий студент, выпивая и закусывая с бородатыми похохатывающими над его фантазиями местными купцами, что, впрочем, студента совершенно не смущало, поскольку угощение оплачивали, естественно, купцы.

— Небытие — лишь хохма с бородой, — процитировал Лабух нынешний Лабуха раннего, — пусть сдохнут те, что души отлежали. А ты лети себе на дирижабле над бестолочью супергородов!

Ну и полечу, подумал он, еще как полечу! Вон какая карета подана.

Он поднялся по неширокому, снабженному резными деревянными перильцами трапу на палубу Старой Пристани. На палубе пахло смолой, старым деревом и почему-то ладаном. Лабух подошел к небольшому открытому окошечку кассы. Над окошечком висело напечатанное на лазерном принтере объявление: «Товарищество "Паровые цеппелины"». В нижней части объявления красовалось изображение старинного парохода с двумя высоченными трубами, увенчанными черными коронами, дым из которых образовывал виньетку, обрамляющую текст.

За окошечком обнаружился как всегда неунывающий Сергей Анриевич Апис собственной персоной, известный также в своем до недавнего времени наглухо закрытом «ящике», как мистер Фриман. Прозвище он получил за удивительную способность создавать трудности, которые сам же потом героически преодолевал.

— А вот и наш долгожданный пассажир! — радостно вскричал он. — Куда билетик желаете, господин Лабух?