Лабух

— Как вам не стыдно подозревать своего боевого товарища в аморальном поведении? Я может политзанятия вел!

— Та я вижу, — заржал бывший чоновец. — Весь помятый, а рожа довольная как у кота после сметаны!

— Все нормально?

— А что мне сделается!

— Семигин еще не пришел?

— Так ему же политзанятиев не вести, чего ж торопиться?

— То же верно. Но ты, кстати, зря зубы скалишь. Я вчера, можно сказать, однополчанина встретил. Тоже в Первой конной служил, только в соседней дивизии. Посидели, выпили, старое вспомнили, вот и…

— Так это он тебе засос поставил?

— Где?!

— Ха-ха-ха! — едва не закис от хохота сосед. — Попался!!!

— Да как вам не стыдно, оглашенные?! — вышла из соседнего корпуса повариха тетя Глаша. — Ни свет, ни заря, а они ржут точно жеребцы стоялые! Люди ж спят еще. Как только зенки бесстыжие не повылазили?!

— Все-все-все! — замахал руками Гайворон. — Уже уходим!

Вернувшись к себе, мы занялись привычными утренними делами. Умыванием, бритьем и тому подобным.

— Слушай, — как бы невзначай поинтересовался я у соседа, взбивая помазком пену — Не приходилось, слышать такую фамилию как Целинская?

— Откуда ты её знаешь? — выпучил глаза тот.

— Да не то чтобы, — равнодушно пожал плечами, намыливая подбородок и щеки. — Просто слышал в городе от кого-то.

— Вот и радуйся, что только слышал!

— Погоди, она кто вообще?

— Если та о ком думаю — бывшая заведующая отделом по борьбе с контрреволюцией в местном Губчека. Страшная баба!

— В смысле, некрасивая?

— В смысле, такой лучше не попадаться! Там вообще ангелов не было, но она и вовсе — зверь лютый! Я, конечно, понимаю, что с врагами по-другому нельзя, но…

Твою ж мать, куда я опять вляпался?!

Как это частенько бывает на Северном Кавказе, легкая оттепель сменилась резким похолоданием и снегом с дождем. Дороги и немногочисленные тротуары покрылись ледяной коркой, присыпанной сверху легким снежком. То же самое случилось и с деревьями, у многих из которых под навалившейся тяжестью обломались ветви. Люди в такую погоду старались сидеть по домам, а не шляться по ресторациям, а потому культурная жизнь почти заглохла. И я, наверное, порадовался небольшим каникулам, если бы не Митяй…

— Завтра идем на дело! — Сообщил он мне при следующей нашей встрече.

— С ума сошел?

— Не понял! — нехорошо прищурился уголовник.

— Чего тут понимать? Мне нужно место осмотреть, прикинуть, с чем придется работать. Может быть, инструмент подобрать…

— Не мельтеши! Найдется для тебя «балерина».

«Балериной» на блатном жаргоне зовут набор приспособлений для вскрытия замков — вовремя припомнил я и поспешил заткнуться.

— Люди хоть надежные? — спросил после затянувшегося молчания.

— Для такого дела в самый раз! — расплылся в людоедской улыбке главарь.

Местом, где соратники или сообщники опального командарма спрятали «сокровища», оказался трехэтажным особняком, отделанным, как и множество других строений в городе желтым камнем. Над парадным входом висел потрепанный транспарант с выцветшей надписью «Экспроприируй экспроприаторов» и стоял кутавшийся в шинель милиционер. Сбоку к основному корпусу притулилось строение поменьше. Одноэтажное, но с полуподвалом в цоколе.

— Стесняюсь спросить, что сейчас располагается в этом здании? — поинтересовался у Митяя.

— Народный суд, — усмехнулся уголовник. — Не столбей, нам не сюда!

— Удобно. Если поймают, далеко не повезут…

— Не каркай!

Зайдя в соседний дом, мы спустились в подвал и оказались в узком коридоре. Большинство выходивших в него дверей оказались заколочены, и лишь из-под одной в самом конце выбивался свет.

Добравшись до нее, Митяй несколько раз особым образом стукнул костяшками пальцев по доскам, после чего послышался шум шагов, затем металлический лязг, потом протяжный скрип и в образовавшимся проеме возникло небритое встревоженное лицо.

— Почему так долго? — прошипел обладатель физиономии.

— Не бухти, — пренебрежительно отозвался Хворостов, и подвинулся, пропуская меня.

Встретивший нас, оказался человеком, что называется, невзрачным. Среднего роста и такого же телосложения, невыразительное лицо и тусклые глаза. Неровно подстриженные редкие волосы цвета прелой соломы, выбивавшиеся из-под фуражки. Одет, правда, в потрепанную кожанку, что намекало на некую близость к власти. Два других субъекта, находившихся внутри, напротив, выглядели довольно примечательно. Один молодой, субтильный и низкого роста, в приличном хоть и не совсем по фигуре костюме. Брюнет с идеальным пробором на голове и цепким взглядом.

«Марвихер или форточник» [6] — почему-то мелькнуло у меня в голове.

Второй, напротив, оказался высоким и крепким мужиком лет сорока с непомерно длинными руками. Одежда, что называется, простонародная. То есть, под пиджаком косоворотка, на голове треух, брюки заправлены в сапоги бутылками. Волосы подстрижены в скобку, давно небритая щетина отросла так, что впору называть бородой. Но самое главное глаза. Спокойные и равнодушные. Такой придушит и не поморщится…

«Громила» — так определил я его специализацию. А тот, кто встретил, очевидно, наводчик.