Лабух

— Да уж, — вынужден был согласиться. — Пожалуй ты права. Но может мы сначала найдем себе квартиру получше?

— Где мы живем, никто не знает, а вот твой, как ты выражаешься, лапсердак видят все!

— Уговорила, — кивнул я и повернулся к застывшему в позе ожидания портному.

— Валяйте, мастер!

— Очень правильное решение, молодой человек, — обрадовался тот, берясь за портновский метр. — Какую ткань предпочитаете?

— Лучшее, что у вас есть. Только не слишком темное. Все-таки весна…

В общем, не прошло и недели, как у меня появился прикид, в котором не стыдно появляться в приличном обществе.

Приличное общество, как вы вероятно поняли, это — интеллигенция. Известные журналисты, популярные писатели и поэты, а так же их потасканные музы. Больших квартир у них нет, соответственно нет и возможности устраивать «квартирники». Но есть связи среди руководителей разного рода учреждений, преподавателей рабфаков и тому подобных деятелей. В ведении этих лиц, помимо всего прочего, есть конференц-залы или аудитории, где можно устраивать сборища под разными благовидными предлогами.

То есть, сначала поговорить о международном положении и о влиянии марксизма на засуху в Африке. Потом какие-то странные личности читали лекции по самым разным вопросам, от исследования космоса, до профилактики заболеваний сифилисом, после чего подходило время и для культурной программы. Поэты, писатели, ну и мы с Машей… Денег на этом не заработать, а вот популярность вполне!

Публика, надо сказать, довольно непосредственная. Если им не нравилось, могли и освистать, а если наоборот, подхватить и качать. К нам с Куницыной отношение двойственное. Она из бывших, зато у меня безупречное рабоче-крестьянское происхождение, не говоря уж о героической службе в Красной армии. Репертуар, конечно, не всегда идеологически выдержанный, но зато на любой вкус.

Некоторые, правда, не верят что автор всех этих песен я. По их глубокому убеждению, чтобы такое сочинять, нужно родиться в Одессе или на худой конец в местечке под Бердичевым. Но уж никак не в Костромской губернии, как ваш покорный слуга. Но я на такие подковырки только доброжелательно улыбался.

Главным образом потому, что, в принципе, они, конечно, правы. Только кроме меня об этом все равно никто неизвестно. Не говоря уж о том, что об авторских отчислениях в СССР никто и не задумывался!

И вот на одном из таких мероприятий и случилось событие, в очередной раз перевернувшее всю мою жизнь. Выступить надо было, кажется, в каком-то рабфаке. Во всяком случае, большинство зрителей оказались молодыми людьми. Не слишком хорошо одетые, кто в потертую военную форму, кто в потрепанные пиджаки и косоворотки, они, тем не менее, держались очень уверенно, и я бы даже сказал, с достоинством.

В средине, немного диссонируя с ними, расположилась группа, как мне показалось, «золотой молодежи». В отличие от первых, на них были костюмы, а на головах не кепки или фуражки, а шляпы. А пришедшие с ними девушки щеголяли в нарядных платьях.

Они о чем-то яростно спорили, и даже не заметили моего появления.

— Товарищи! — попытался отвлечь их от назревавшего мордобоя ведущий. — Позвольте представить вашему вниманию, популярного автора и исполнителя Николая Северного!

— Блатняк будет петь? — трубным голосом крикнул высокий и крепкий парень с короткой стрижкой на непокрытой голове.

— За ваши деньги любой каприз! Хоть «Марш кавалеристов»…

— А нельзя ли что-нибудь на стихи современных поэтов? — пискнула какая-то девушка и тут же спряталась за плечами своего приятеля.

— Отчего же. Есенин подойдет?

Ответом мне было молчание, после чего явно помрачневший «крепыш», махнул рукой, дескать, валяй!

— Семенов, ты что творишь, мы же это не репетировали?! — прошипела мне Маша.

— Прости, милая, это соло! — отозвался я и взял первый аккорд.

Я обманывать себя не стану,

Залегла забота в сердце мглистом.

Отчего прослыл я шарлатаном?

Отчего прослыл я скандалистом?

Не злодей я и не грабил лесом,

Не расстреливал несчастных по темницам.

Я всего лишь уличный повеса,

Улыбающийся встречным лицам.

Стоило мне закончить, как все присутствующие начали хлопать и даже «высокий» криво усмехнулся и покосился на парня, с которым только что жарко спорил. Тот был куда ниже ростом, в хорошо пошитой тройке и в котелке. Лицо его мне показалось смутно знакомым, но людей по ресторанам ходит много…

— А вы сами знакомы с Есениным? — снова подала голос та же самая девушка.

— Видел один раз, а что?

— И где же? — не унималась поклонница поэзии.

И тут черт меня дернул рассказать, один старый, в моем, разумеется, времени, анекдот.

— Да как-то выходим мы из ресторана с Маяковским.

— С кем?