Лабутены для Золушки

Собственно, это было продолжение одного из ранее виденных снов. В зловеще шелестящих джунглях отец дрался с вылезающим из могилы зомби – рубил его острой лопатой так, что обрубки разлетались во все стороны, но тут же снова соединялись воедино, и невредимый монстр вновь норовил схватить его за горло… Это не могло продолжаться вечно, как и не могло завершиться победой отца, но у нее в руках неизвестно каким образом оказался пистолет Жака – небольшой, но с широким дулом, причем заряженный серебряными пулями… Она целится и стреляет – раз, другой, третий… Серебряные пули действуют – зомби разлетается на куски, но они уже не соединяются вместе, и страшный монстр превращается в кучу костей и кусков разложившегося мяса…

Она дернулась и проснулась. За окном было ранее субботнее утро. Она лежала в постели одна, хотя помнила, что изрядно напившийся Коляшка трогал ее за коленки и просился «в гости»… Но, к счастью, коварного буйабеса они вчера не ели, поэтому талантливый математик, несмотря на свои способности, получил отлуп и был отправлен на такси восвояси – даже новые очки не помогли.

Солнце, хоть и не так празднично, как в Ницце, но дружелюбно и ласково светило в окно сквозь тюлевую занавеску лимонного оттенка. Примерно так же светило оно много лет назад, когда отец, в этой же комнате, рассказывал ей еще одну странность далекой и страшной Африки, связанную, как ни странно, с сегодняшним сном:

– У туземцев сейфов нет. Если они хотят надежно спрятать какую-то вещь, то обходятся очень просто. Никогда не догадаешься, как…

– Как, папа? – девочка Кира напрягала фантазию, пытаясь представить, где можно спрятать что-то в джунглях, среди деревьев и хлипких хижин. Но в голову ничего правдоподобного не приходило.

– Расскажи, куда они прячут?

– Зарывают, в могилу своего родственника. Это так же надежно, как для нас положить в банк.

– Почему?!

– Табу. Они верят, что если посторонний нарушит покой мертвых, те превратятся в зомби, и в первую очередь сожрут нарушителя…

– А что они могут прятать? Разве у них есть ценности?

– Есть. Ребро съеденного крокодилом брата, камень-талисман погибшего в бою отца, стрела, спасшая жизнь на охоте, да мало ли что еще. Могут спрятать алмазы, но это тоже табу: глаза Великого Юки присваивать нельзя – за это суровая кара…

Разговор этот прозвучал в ушах Киры с такой отчетливостью, будто она и впрямь сидела рядом с отцом, слушая его пугающие и одновременно такие притягательные рассказы. Или будто мозговой компьютер включил соответствующий сновидению звуковой ряд. Доктор Вольфсберг был прав: воспоминания не исчезают, просто теряются в закоулках памяти, и если их привести в систему, оказываются на нужных полках, как книги в библиотеке!

Она не стала завтракать – быстро оделась, вытащила из кладовки старый портфель с инструментами, и вызвала такси.

* * *

Давненько она здесь не была. В последний раз в родительскую субботу около полугода назад. Корила себя, называла плохой дочкой – но заставить приезжать чаще не могла. Слишком тяжелое настроение увозила всегда отсюда.

Памятники стояли рядом, но портреты на невысоких мраморных плитах смотрели в разные стороны.

– Здравствуй, мама. Здравствуй, папа.

Она здоровалась с родителями по отдельности, полагая, что и на том свете мать пребывает с отцом в вечных контрах. Молча постояла перед оградкой, и чем дольше стояла, тем отчетливей чувствовала себя дурой. Все-таки, сны одно, а явь – совсем другое.

– Надеюсь, я правильно тебя поняла, – наконец сказала она, глядя на суровое, а может, просто усталое лицо отца. Если дочь рассчитывала на какой-то знак, то напрасно – подтверждения она не получила.

Достав молоток, Кира обошла памятник матери, постукивая рукоятью по периметру фундамента. Ничего подозрительного. Обошла еще раз, повторяя процедуру, только теперь стучала металлическим бойком. На этот раз в торце головной части проявился более звонкий звук – за мраморной крошкой была пустота! Она обстучала ее, определяя размеры: примерно двадцать на десять сантиметров, почти на уровне земли…

Пропустила мимо толстую женщину с ведром, веником и совком, подождала, пока та свернет в другую аллею и скроется из глаз. Воровато осмотрелась по сторонам и, чувствуя себя преступницей, с силой ударила в середину обнаруженной пустоты. Раздался треск и молоток провалился в звездообразное отверстие, за которым чернела зловещая пустота.

«Ничего, своих мертвые не трогают», – подумала она, направляя в черноту луч фонаря. Среди густой паутины лежал сверток. Значит, она все поняла правильно. Несколькими ударами расширила отверстие, и вытащила находку на свет божий. Отец был тем еще педантом. Три слоя пластиковой обертки, чередующейся с кусками холстины, и все это сшито и склеено по краям, чтобы изолировать от влаги.