Лабынгкыр

– Рыл пять или шесть. Верней не скажу, далековато было. Но одна точно баба. А может, и две.

Карзубый присвистнул.

– При оружии?

– Да говорю же, далеко до них было, не разглядел. Но ружьишки наверняка есть.

– Ну и что делать будем?

С четверть минуты Хорь молчал, думал. Затем сказал:

– Что-что. Приглядим за ними. Бог не выдаст, свинья не съест, что-нибудь да подвернётся.

– Волыну бы, – протянул Карзубый мечтательно. – Этих бы расшлёпали, баб себе забрали. Слышь, а может, так пойдём? Поделитесь жратвой, скажем, люди добрые. Христа ради.

– Ага, – язвительно фыркнул Хорь. – Станут они делиться. Телефоны наверняка есть, эти как их, спутниковые. Цинканут ментам, и примут нас с тобой за милую душу. Повяжут и в стойло.

– А если этими сказаться, геологами? Отбились типа от кодлы.

Хорь хмыкнул.

– Ты на рожу свою посмотри, – посоветовал он. – Какой из тебя геолог? Да и из меня тоже.

До трёх пополудни поудили с берега на спиннинги. Стас и Олег вхолостую, а Тимка одного за другим зацепил трёх щурят.

– Удачливый парнишка растёт, – заметил Олег, сматывая лесу.

– Да ни при чём тут удача, – улыбнулся Стас. – Тим наполовину якут. Охота и рыбалка у них в крови, поколениями промышляли зверя и рыбу. Я в сравнении с малым – любитель. Он и стреляет, как бог. Не целясь и не промахиваясь, палит. В прошлом сентябре оленя с двухсот метров уложил, наповал. И на местности ориентируется, будто у себя дома, куда бы ни занесло. В мать, в общем, пошёл.

Пока варилась уха, откупорили поллитровку с женьшеневой настойкой, выпили за удачный отпуск, за дружбу, за жён и детей, а под конец за всё хорошее.

– На ночь перемёты поставим. А завтра на остров сплаваем, – Стас махнул рукой в сторону едва различимого на южном горизонте тёмного пятна на озёрной глади. – Здесь, у берега, пустяки, мелочёвка. А там хариусы косяками ходят. И сиги. Сам не был, но парням верю: врать не станут.

Со слов вернувшихся в прошлом году с Лабынгкыра приятелей он пересказал с десяток рыбацких историй, потом охотничьих. Захмелевший Олег одобрительно цокал языком и в предвкушении завтрашнего удовольствия азартно потирал руки.

– Эй, выпивохи, уха готова, – вклинился в байку о полутораметровом налиме Сашенькин голос. – Руки сполоснуть не забудьте.

Солнце растворило лучами мелкие перистые облака и шпарило теперь от души. С озера задувал прохладный, ласкающий кожу ветерок. Трепал ядовито-жёлтые лепестки лютиков, бледно-голубые соцветия живокости, ерошил языки костра, посвистывал в распахнутой настежь двери сруба и уносился прочь, втягиваясь в расщелины на пологих склонах подступающих к берегу сопок.

– Так что же, здесь никто не живёт? – спросила Надя, покончив с ухой. – Никто-никто?

– Ближайший посёлок в ста километрах, – Стас зачерпнул добавку из котелка. – Так что считай никто. Туристы иногда добираются, такие, как мы, но редко. А якуты этих мест сторонятся. Говорят…

Стас махнул рукой и умолк.

– Что говорят? – уточнила Надя.

– Да глупости всякие. Шура моя вон тоже сюда лететь не хотела, до последнего сопротивлялась.

Сашенька поджала губы.

– Это не глупости, – проговорила она строго. – Мой отец не знает грамоты, и деды не знали, и прадеды. Но они были людьми неглупыми и нетрусливыми. Отец однажды ногу в тайге сломал, шестьдесят километров на одной ноге топал и вернулся живым. Дед по матери на медведя в одиночку ходил. Дед по отцу от стаи волков отбился. Прадед… Неважно. Сюда ни один из них бы не сунулся. Ни за какие блага не пошёл бы.

– Да почему? – удивилась Надя. – Почему не пошёл бы?

– Люди говорят, в этих местах живёт… – Сашенька запнулась. – Даже не знаю, как сказать-то.

– Динозавр, – хохотнул Стас. – Типа лохнесского чудовища, только круче.

Сашенька укоризненно покачала головой.

– Сам ты динозавр. Зверь здесь живёт, огромный, жестокий и свирепый. Его называют лабынгкырским чёртом.

– И где именно он живёт? – заинтересовался Олег.

– Этого никто не знает. Но видели его и в воде, и на суще. Издалека. А те, которые вблизи видели, ноги унести не успели.

– Не понимаю, – развёл руками Олег. – Если твои сородичи сюда не ходят, то как они его видели?

– Не они, – терпеливо объяснила Сашенька. – Однажды, я тогда ещё девчонкой была, в улус пришёл человек, старатель из партии, что на притоках Индигирки золото промышляла. Был этот человек не в себе, потому что из всей партии в живых один он остался.

– Остальными динозавр позавтракал, – подмигнул Стас. – А мужиками, что в прошлом году сюда летали, и в позапрошлом, и три года тому, и пять почему-то побрезговал. Сдох, видать.

Сашенька насупилась и отвечать не стала.

– Мам, мне это не нравится, – подалась к Наде Верочка. – Пап, дядя Стас, а давайте отсюда уйдём, а? Вдруг здесь и вправду чудище?

Олег досадливо крякнул.

– Байки они байки и есть, – сердито проворчал он. – Охота людям плести всякую чушь. Извини, Саша, не про тебя будь сказано.

– Пап, а если взаправду?

– Так, – Надя поднялась с поставленного на попа чурбака. – Давайте мы про это больше болтать не станем. Легенды легендами, а настроение испортилось.