Лачуга должника

Терентьев, видимо, уже встречался с ним или был осведомлён о нём. Он не то поморщился, не то ухмыльнулся и сказал: — На десять минут согласен. Но не более. Дядя Дух извлёк из портфеля старомодный стенописный прибор и поставил его перед собой. Едва он произнёс вступительную фразу своей речи, как она вспыхнула алыми письменами на сероватом мраморе стены, высоко над головами сидевших в президиуме. Строки возникали, как бы набросанные от руки торопливым, вдохновенно-пророческим почерком, и затем угасали, чтобы уступить место следующим.