Лачуга должника и другие сказки для умных (сборник)

— Я сам себе инструмент, — ответил я и, вынув из кармана секретную пасту, начал натирать лоб.

Когда я зазвучал, пары приступили к танцам. Музыка моя всем очень понравилась, и танцевальный вечер затянулся до поздней ночи. Он продолжался бы и дольше, но администратор вежливо увёл меня с эстрады, ибо отдыхающим пора было идти в свои спальни. Меня же накормили до отвала и поместили на ночлег в отдельный домик, где имелся бокс-изолятор. Это было сделано для того, чтобы я своей музыкой не мешал спать отдыхающим. Ведь секретная паста действует в течение восьми часов, и я всё ещё продолжал звучать.

Весть о самозвучащем человеке быстро распространилась среди курортников, и когда на следующий день я явился на танцплощадку, она была переполнена. А ещё через день весь сад был битком набит любителями музыки и танцев, которые пришли сюда со всего Отдыхалинска-Обманулинска. И все три следующие дня, где б я ни появился, за мною следом шла толпа, слушая меня, распевая и пританцовывая на ходу. У людей уже успел выработаться условный рефлекс, и поэтому даже в те часы, когда я не звучал, людям казалось, что я звучу, и при виде меня они пускались в пляс и начинали петь и веселиться.

Популярность моя стала настолько велика, что в меня влюбилась одна интеллигентная курортница по имени Муся. Она даже не прочь была пойти за меня замуж, но, когда я поведал ей свою краткую биографию, разговора о браке она больше не возобновляла. Увы, с женщинами мне всегда не везло, как, впрочем, и во всём остальном. Но в моей душе всегда жил мой идеал — прекрасная «Люби — меня!», портрет которой в количестве 848 экземпляров украшал когда-то стены моей комнаты.

Когда миновало пять дней, администратор честно вручил мне билет на самолёт до Ленинграда, добавив три рубля на такси и на прочие дорожные расходы. В знак благодарности и сверх договора он подарил мне альбом с видами Отдыхалинска-Обманулинска, собственноручно расписавшись на его первой странице.

10. Дальнейшие события

Когда я вернулся в Ленинград, меня ждало радостное известие. Мой многоталантливый брат Виктор прислал мне письмо. Оно начиналось так:

КОРРЕСПОНДЕНЦИЯ

Настоящим сообщаю и заявляю, что в субботу ко мне имеет честь прибыть отец, дабы порадоваться и отдать должное моим творческим достижениям в области науки и семейного быта, и пробыть на моём иждивении и пищевом довольствии 7 (семь) суток.

Приглашаю и тебя явиться ко мне в субботу к 19:00 и пробыть до 20:00, присоединившись к ликованию отца и имея на своём организме ботинки, брюки, пиджак, рубашку и прочие принадлежности человеческого туалета…

Дальше шли непонятные для меня научные фразы, но первая часть корреспонденции была совершенно ясна: я приглашён братом в гости!

Тщательно подготовившись к посещению Виктора, я явился к нему точно в указанное время. Не буду описывать своей радости при виде отца и брата, которые оба выглядели очень молодо для своих лет. Мои племянники Дуб! и Сосна! тоже произвели на меня весьма приятное впечатление.

В красивой квартире брата за эти годы стало ещё больше солидной мебели и ковров: кое-где ковры висели даже в два слоя. В кабинете тоже были перемены: прежде там висел один портрет Виктора в окружении портретов разных знаменитых учёных и изобретателей, теперь же на всех стенах висели только изображения Виктора в разных позах и вариантах, а все остальные учёные были аннулированы. Уже по одному этому факту я понял, как возросла роль моего брата в науке.

Ужин прошёл в культурной и дружеской обстановке, причём я старался говорить поменьше и внимательно слушал отца и Виктора, которые давали мне дельные советы в порядке моего избавления от пяти «не». А когда я рассказал о секретной пасте, Виктор проявил к ней интерес и предложил мне продемонстрировать её действие.

Вынув из кармана пасту, я тщательно натёр ею свой лоб и зазвучал. Отец и брат прекратили разговор и внимательно слушали меня. Только глухонемая Перспектива Степановна лежала на кушетке в красивой позе и не принимала участия в прослушивании.

— Я тоже хочу звучать, — сказал мне вдруг брат. — Мне завтра доклад надо делать перед начальством, так я хочу, чтоб от меня не только слова шли, а и музыка. От тебя чечётка какая-то идёт, а от меня, по моему служебному положению, должна хорошая музыка выделяться. Я на Баха и Бетховена тяну.

Я сказал брату, что, к сожалению, не имею права подарить ему секретную пасту, но с удовольствием одолжу её ему на один день.

Через день, когда я зашёл к Виктору, он, возвращая мне секретную пасту, сердито сказал: