Лачуга должника и другие сказки для умных (сборник)

Разрешите присоседиться?

— Рад буду соседству, — ответил я, не подавая виду, что меня удивило это странное двустишие.

Передо мной стоял светловолосый человек; на вид он был старше меня лет на семь. Незнакомец плюхнулся в соседнее кресло. Рука его потянулась к кнопке вызова, но затем он отдернул пальцы, будто боясь обжечься, и застыл, погрузившись в свои мысли.

Я сидел, ожидая вызова к Терентьеву, и изредка поглядывал на соседа. Меня поразило сложное выражение его лица: на нем можно было прочесть и ум, и добродушие, и душевную прямоту — и одновременно какую-то хитроватость, настороженность и даже растерянность. Странными показались мне и его глаза: не то чтобы усталые, не то чтобы печальные, но какие-то вроде бы не соответствующие лицу, какие-то чужие. Одет он был в умышленно эклектическом стиле — так в том году одевалась гонящаяся за модой молодежь: шитый серебром голубой фрак, сиреневые брюки гольф, алые рубчатые носки до колен; на ногах, разумеется, не скромные вечсапданы, а плетеные позолоченные сандалеты. Он производил впечатление человека, который хочет казаться моложе своих лет. Это, признаться, не располагало в его пользу.

— А публика-то валом не валит на это дело. Кой у кого, видать, от страха из-под хвоста цикорий посыпался… — внезапно молвил он, повернувшись ко мне. — А для меня это и лучше, шанец растет! Значит, буду действовать!

Лишай стригущий, бреющий полет…

В чем сходство их? В движении вперед.

И ты, приятель, брей или стриги,

— Но отступать от цели не моги!

Произнеся это загадочное четверостишие, сосед мой нажал кнопку вызова.

— Насколько понял, вы желаете войти в состав экспедиции? Если объявите свой устный паспорт, буду обрадован я, — проговорил подошедший к нему элмех.

— Павел Васильевич Белобрысов, — отрекомендовался мой странный сосед. Родился в Ленинграде в две тысячи сто седьмом году. — Произнеся это, он почему-то покосился в мою сторону. — Имею много специальностей, которые могут пригодиться где угодно. Здоровье — двенадцать баллов с гаком.

— Не все понял я, уважаемый Павел Васильевич, — почтительно произнес секретарь. — Что вы имеете честь подразумевать под словом "гак"?

— Гак — металлический крюк на древних кораблях, служивший для подъема грузов и шлюпок, — пояснил я элмеху.

— Благ-за-ин! — поклонился мне элмех. Затем, обернувшись к Белобрысову, спросил: — Значит, могу зафиксировать и доложить Терентьеву я, что вы можете заменить собой металлический крюк и персонально осуществлять передвижение тяжелых предметов?

— Да нет, это дядя шутит… Вернее, я шучу, — пробурчал Белобрысов.

— Благодарю за дружеское отношение! Посмеяться вашей шутке рад я! — Элмех включил свое хохотальное устройство и залился бодрым, но тактичным смехом. Отсмеявшись, он снова обратился к Белобрысову:

— Вы ничего не сообщили о своем семейном положении. У вас есть потомство?

— Потомства у меня вагон… Короче говоря, есть.

— Вы женаты первично? Вторично? Третично? Четверично?

— Двенадцатирично и трагично, — хмуро буркнул Белобрысов. Не в соборе кафедральном Венчан я на склоне дня, С хрупким уровнем моральным Есть подружки у меня!

— Что этим сказано, не понял я, уважаемый Павел Васильевич.

— Это стихи. Сам сочинил.

— Восхищен я! С поэтом беседую я! Сбылась мечта существования моего! — с повышенной громкостью произнес элмех, отступив от Белобрысова на два шага. Затем, понизив громкость, спросил: — Вы проходили курс лечения в нервно-психической клинике однажды? Дважды?

— Психически я вполне здоров и никогда не лечился! — сердито ответил мой сосед. — Но учти: я вспыльчив! Если ты, сучье рыло, будешь липнуть ко мне со своими расспросами, я тебя по стене размажу!

Умрешь — и вот не надо бриться, Не надо застилать кровать, В НИИ не надо торопиться, Долгов не надо отдавать!

— Благ-за-ин! — изрек секретарь. — Интимностью, активностью, оперативностью вашей очарован я! Ожидайте вызова к Терентьеву. Будьте как дома. Мужской туалет — в коридоре "А", третья дверь налево.

Едва элмех отошел от нас, Белобрысов сразу же спросил у меня взволнованно:

— Товарищ старший лейтенант, не наплел ли я ему чего лишнего?

Меня обрадовало, что он обратился ко мне по званию. Увы, мало кто в наши дни разбирается в погонах, в военных чинах.

— Не беспокойтесь, Павел Васильевич, ведь элмех — это промежуточная инстанция. Все, в сущности, зависит от самого Терентьева, — утешающе сказал я.

— Во-во! Терентьевым я давно интересуюсь. Но строг он, строг… Ну, вы-то проскочите. Я ведь знаю, кто вы, вас по голяку не раз показывали. Вы на нынешней Всемирной регате опять первый приз отхватили — "Золотую мачту-2148"… А как вы думаете- по первому вашему впечатлению обо мне, возьмут меня в полет?

126-й пункт Устава воистов гласит: "Правдивость — высшая форма вежливости". Поэтому я ответил своему собеседнику, что не уверен в его успехе; всего вероятнее, ему будет отказано.

— На чудеса лес уповал, Но начался лесоповал, с чувством проскандировал Белобрысов. — Но мне надо, надо побывать на Ялмезе! Изо всех сил хлопотать буду, чтобы зачислили!