Лачуга должника и другие сказки для умных (сборник)

Что касается саженца, то он не принялся. Может быть, потому, что поливал его я нерегулярно, забывал иногда из-за стихов, творческих раздумий. В конце июля листья рябины пожелтели, пожухли.

— А как поживает наша подшефная? — спросила меня однажды Эла.

— Никак не живет, съежилась совсем, — ответил я. — Но тетя Лира говорит, что весной она может еще ожить.

— Нет, не оживет она, — строго сказала Эла и взглянула на меня так, будто я один виноват в этом.

Есть улыбки — как награды, Хоть от радости пляши; Есть убийственные взгляды — Артиллерия души.

На будущий год деревцо действительно так и не воскресло. И это вызвало очень, очень важные последствия.

XVI

Миновал год.

Я благополучно перешел в одиннадцатый класс (они еще существовали; позже было введено десятилетнее обучение) и летом опять подался в Филаретово. А поехал я туда известно почему: Элины родители снова дачу в Ново-Ольховке сняли.

Бываевы опять встретили меня очень гостеприимно. А вот у Хлюпика характер еще хуже стал. Он меня сразу же за ногу цапнул. "Это он по доброте, это он, ангельчик, от радости нервничает", — растолковала мне тетя Лира.

Что касается Валика, то он быстренько отвел меня в сторону и попросил в это лето не очень наседать на него с грамматикой, ибо у него голова другим занята. Я уже знал, что он окунулся в киноискусство, решил стать деятелем кино — не то режиссером, не то артистом, не то сценаристом. Он ходил теперь на все фильмы, а книги читать бросил: в него, мол, культура через кино входит.

Если говорить о себе, то я прибыл в Филаретово опечаленный. Зимой минувшей дела мои шли неплохо: в одной газетной подборке прошли три моих стихотворения, в другой — два. Я уже подумывал о сборнике своих стихов. Даже название для него придумал — "Гиря". Это в знак того, что стихи мои имеют творческую весомость. Но перед самым моим отъездом в газетном обзоре некий критик заявил, что "стихи Глобального незрелы, эклектичны, автор еще не нашел самого себя".

У критиков — дубовый вкус, А ты стоишь, как Иисус, И слышишь — пень толкует с пнем:

"Распнем, распнем его, распнем!"

В первый же день я отправился в Ново-Ольховку, захватив с собой злополучную газету. Уже на подходе к Элиной даче я учуял запах паленого и догадался, что Надя сегодня гладит белье. И не ошибся: она только что прожгла утюгом две простыни.

Я пригласил Элу на прогулку, но она отказалась по уважительной причине: она в тот день дежурила по семейной кухне (и уже успела разбить одну тарелку).

— Давай встретимся завтра в одиннадцать утра на Господской горке, у наших ворот, — предложила она.

— Заметано, — ответил я. Потом отозвал ее на минутку в палисадник и там повел речь о том, что путь истинных талантов всегда усеян терниями и надолбами, и вручил ей роковую газету. Я сделал это в надежде на то, что Эла возмутится, осмеет критика. и тем самым обнадежит и утешит меня. Я стал ждать ее реакции.

Вы гадаете, вы ждете, Будет эдак или так…

Шар земной застыл в полете, Как подброшенный пятак.

Эла прочла ядовитую статейку и коварно хихикнула. Я моментально усек, что хихиканье это не в мою пользу.

— Ты призадумайся. Ведь он тебе плохого не желает, — совершенно серьезно произнесла она. — И потом, знаешь, очень уж ты могучий псевдоним себе придумал: Гло-баль-ный…

— От Электрокардиограммы слышу! — отпарировал я.

— Не я же себе такое имя выбрала, — тихо и грустно молвила Эла. — И дразнить меня так — это просто подлость.

— А с критиками, которые травят поэта, дружить — это не подлость?!

— Ни с какими критиками я не дружу… Вот что, захлопнем этот разговор. Оставайся у нас обедать. Щи сегодня — глобального качества. Из щавеля!

— Не надо мне твоих щей! — Хлопнув калиткой, я вышел из палисадника и побрел куда глаза глядят.

Устав сидеть на шатком троне, Разбив торжественный бокал, Король в пластмассовой короне, Кряхтя, садится в самосвал.

На душе у меня было муторно. Я долго бродил по лесу. Когда вернулся в дом Бываевых, там уже отужинали. Но добрая тебя Лира разогрела макароны, усадила меня за стол.

— Оголодал ты, Павлик, осунулся, — сказала она. — С первого дня пропадать где-то начал. Вроде нашей кошки Фроськи погуливаешь где-то… Смотри, до алиментов не добегайся, а то нам перед твоей маманей отвечать придется.

— Не бойтесь, тетя Лира, до алиментов дело не дошло, — невесело ответил я. И пропадать из дому больше не буду.

Говорят, что грядущие события бросают перед собой тень; говорят, что накануне важных, поворотных в их судьбе дней люди часто видят сны, по которым можно расшифровать будущее. Но я в ту ночь спал без сновидений и проснулся без предчувствий.

XVII

Хоть накануне я и устал изрядно, но в ту знаменательную субботу в июле 1965 года пробудился рано.

Во времянке стояла сыроватая прохлада, в маленькое окошко лился ровный неслепящий свет. Я поднял голову с подушки и подумал, что день будет ясный, безоблачный и что вообще мир этот устроен очень даже хорошо. Потом вдруг вспомнил вчерашнюю ссору с Элой и обиду, которую мне Эла причинила. Но день от этого не померк, радость пробуждения была сильнее. Я бодро вскочил с раскладушки.