Лачуга должника и другие сказки для умных

– Ваши военно-исторические знания едва ли пригодятся на Ялмезе. Но я осведомлен о высокой степени ваших прикладных знаний и о вашей способности разумно действовать в экстремальных ус лориях… Приходилось ли вам держать курс без навигационных приборов?

– Да. Я умею ориентироваться по созвездиям.

– Там будут другие созвездия, – усмехнулся Терентьев.

– Но тоже каждое на своем месте, – отпарировал я.

– Вам придется освоить некоторые новые для вас специальности. Согласны? И потом: готовы ли вы выполнять любую случайную, текущую работу – быть мальчиком на все руки, как в старину говорилось?

– Согласен, – ответил я.

– Я вас зачисляю условно в состав экспедиции. Вам надо будет, как и всем, пройти тестологические испытания и спецподготовку. От спецморских испытаний я вас освобождаю.

– Спасибо за доверие, но хочу вам возразить. Мне не хочется быть белым вороном, как говорили наши предки. Я хочу подвергнуться морским испытаниям наравне со всеми.

– Одобряю ваше решение, – молвил Терентьев. – Завтра в десять утра приходите в СЕВЗАП на собеседование.

7. Случай на собеседовании

Когда утром следующего дня я вошел в конференц-зал СЕВЗАПа, народу там оказалось куда меньше, нежели вчера в вестибюле; Терентьев, видно, многим дал отвод уже по первому кругу. Заняв место в заднем ряду, я начал считать, сколько нас в зале, но тут услышал торопливые шаги и затем увидел Белобрысова. Я был настолько уверен, что Терентьев «отсеет» его, что на мгновение даже усомнился, Белобрысов ли это; тем более что и оделся он совсем не по-вчерашнему, а очень скромно и неброско.

Заметив меня, он сразу направился в мою сторону и, перед тем как сесть в соседнее кресло, радостным шепотом сообщил нижеследующее:

– Вчера Терентьев гонял-гонял меня по разным вопросам, семь потов с меня сошло. А потом он и говорит: «Наврали вы, Белобрысов, мне с три ящика! Давайте начистоту!» Ну, тут я ему всю правду о себе и выложил. Он прямо онемел от удивления, задумался. Потом, видать, поверил. И говорит мне: «Рискну, возьму вас на Ялмез. Если, конечно, все предварительные испытания выдержите».

В чем заключалась эта «вся правда», расспрашивать Белобрысова я не стал. Но, хоть я и был уже наслышан, что Терентьев человек весьма широких взглядов и парадоксальных действий, все же я был удивлен его решением. Скажу откровенно: я, при тогдашнем моем отношении к Белобрысову, в полет его бы не взял. Что-то странное в нем было, слишком уж он врос в свой ностальгизм. Однако, забегая вперед (дабы не возбуждать в Уважаемом Читателе ненужного беллетристического интереса), скажу, что все специспытания Белобрысов выдержал вполне благополучно и что вообще сомневался я в нем напрасно.

Но вернусь к совещанию в СЕВЗАПе. Открыл его Терентьев. Его выступление, так же как и выступления других, зафиксировано в «Общем отчете», так что пересказывать мне все это нет смысла. Но считаю нужным упомянуть об одном событии, которое в официальные анналы не вписано.

Когда прения по докладу Терентьева подошли к концу, у двери в конференц-зал послышались взволнованные голоса. Два элмеха уговаривали кого-то повременить, не входить сейчас в зал.

– Но я должен сделать срочное сообщение общемирового значения! – восклицал человек. – Впустите меня немедленно!

– Нам никого не ведено пускать! Войдите в нашу ситуацию! – убеждали человека секретари.

Человек прорвался в зал. Элмехи, которым, как всем квазиразумным механизмам, запрещено применять физическое воздействие по отношению к людям, прибегли к пассивной обороне: они пытались заградить человеку путь к президиуму. Однако нежданный гость упрямо шел вперед, и элмехи вынуждены были отступать. Один из них отступал недостаточно поспешно, и человек толкнул его. Секретарь упал, три ноги его звонко застучали по плиткам пола, потом замерли. Второй элмех, дабы эмоционально воздействовать на вошедшего, коснулся на груди своей кнопки ретроконтура, перестроил речевой строй на женский регистр, включил рыдальное устройство и нежным, плачущим девичьим голосом взмолился:

– О сжалься, добрый мужчина! Не тронь меня! Помоги мне сэкономить невинность мою! Покинь помещение!

Но мужчина не сжалился. Отстранив элмеха, он по трем ступенькам поднялся на кафедру, которая в тот момент пустовала, – и тут я увидел, что человек этот – дядя Дух! Я не встречал его уже много лет: из квартиры моих родителей он давно съехал, поссорившись с ними; меня в моей новой семейной он не навестил ни разу, я тоже не искал с ним общения. За эти годы он постарел, но в голосе его по-прежнему звучала нестареющая убежденность в своей правоте.

– Дело мировой важности! Прошу предоставить мне десять минут! – обратился он к Терентьеву.