Лачуга должника и другие сказки для умных

Детская колония помещалась в бывшем графском дворце на берегу моря, на окраине маленького городка, который я условно назову так: Васинск-Околоморск. Первое время я только загорал на пляже и купался, а когда настала осень, меня зачислили в школу при колонии. Временно меня поместили в класс для переростков, то есть для умственно отсталых. Но я туда попал только потому, что пропустил учебный год из-за болезни и ещё потому, что в этом классе был некомплект. Учились в нём самые разные ребята: были и моего возраста, а были и много старше – это те, которые долго беспризорничали. Жили мы дружно, и меня никто не обижал и не корил моими пятью «не». Учился я старательно и даже стал первым учеником как по дисциплине, так и по успеваемости, за что меня ставили в пример другим.

Однажды в колонию привели парня моих лет. Он спустился откуда-то с окрестных гор в голодном состоянии и попал на базар. Там он подошёл к торговке пирожками, взял с лотка пирожок и стал его есть бесплатно. Тогда все торговки хотели его бить, но в дело вмешался милиционер и отвёл парня в детприемник, а оттуда его направили в колонию. Здесь его зачислили в наш класс как недоразвитого. Его посадили за парту рядом со мной и поручили мне взять над ним шефство и дополнительно проводить с ним занятия, так как он не знал русского языка, а говорил на языке, никому не понятном. Когда мы стали ударять сами себя в грудь и называть свои имена, он тоже ткнул себя в грудь и произнёс что-то вроде Ваосаоуууосо, и поэтому мы прозвали его Васей.

Вася оказался необыкновенно способным и уже через две недели свободно говорил по-русски. Так как обучал его разговорной речи не только я, но и остальные ребята, а среди этих ребят было много недавних беспризорных и несколько бывших малолетних преступников, то попутно Вася освоил и блатной жаргон. Вместо слова «вокзал» он говорил «бан», вместо «дом» – «хавира», вместо «пиджак» – «клифт» и так далее. А ещё недели через две он выучился читать и стал ежедневно прочитывать по нескольку книг – всё больше словари и энциклопедии. Замечу ещё вот что: когда он выучился говорить и писать по-нашему, то сразу выяснилось, что математику, физику и химию он знает отлично. Вскоре он стал первым учеником, оставив меня на втором месте. Но я ничуть не завидовал ему, так как очень с ним сдружился. Вася оказался хорошим парнем, «своим в доску», как тогда говорилось.

Не знал Вася только географии, и все удивлялись, почему такой культурный ученик отстаёт в этом предмете. Однажды учитель географии принёс на урок большой атлас и стал вызывать нас к кафедре. Каждый должен был показать место, где он родился. Я сразу же нашёл свой Рожденьевск-Прощалинск, другие ребята тоже, хоть приблизительно и предположительно, но всё-таки указали, откуда они родом. Но когда дошла очередь до моего друга Васи, он уставился в карту Советского Союза, помялся немного, а затем сказал, что он здесь не рождался.

– Выходит, ты иностранец, – улыбнулся учитель и стал разворачивать перед ним страницы с Африкой, Австралией и Америкой. Но Вася всё твердил, что он родился не здесь.

– Ты, видно, в такой далёкой стране родился, что на неё карты не хватило, – снова пошутил учитель.

– Он с Луны свалился! – крикнул кто-то с парты.

– Он с Венеры слетел! – крикнул кто-то другой.

– Он с Марса скатился! – высказался кто-то третий.

Других предположений никто не высказывал, так как других небесных тел мы тогда и не знали.

Учитель, слыша эти голоса с мест, раскрыл страницу с картой звёздного неба.

– Может, ты действительно где-нибудь на другой планете родился? – в шутку спросил он Васю.

Вася ткнул пальцем куда-то в звёздное небо и сказал:

– Кажется, вот здесь.

Учитель одобрил остроумный ответ Васи, но всё-таки поставил ему «неуд» и прикрепил к нему первого ученика по географии Колю Косого. Этот Коля долго был беспризорным и знал географию на практике, так как на крышах вагонов изъездил всю страну.

С этого дня моего друга стали звать Васей-с-Марса. Это было тем более уместно, что он стал в нашем классе четвёртым Василием. Кроме него имелись: Вася-псих, Вася-фрайер и Вася-конь. Благодаря прозвищам ни одного Васю нельзя было спутать с другим. Мой друг нисколько не стеснялся своей клички и охотно отзывался на неё.

Из колонии я несколько раз писал родителям, сообщал подробности своей новой жизни, но ответа всё не было. Наконец пришло гневное письмо отца, в котором он негодовал, что я учусь в классе переростков наряду с беспризорной шпаной и что, в то время как мой талантливый брат Виктор подаёт надежды, я являюсь позором семьи. «Не смей возвращаться в родной дом, пока не изживёшь свои „не“!» – так кончалось послание.

К своему письму отец приложил очередное письмо Виктора, чтобы я мог почувствовать, как низок мой моральный и умственный уровень по сравнению с братом.