Лад Посадский и компания: Дела торговые, дела заморские

— Подошли двое, в одежде мафиозников. О битве спрашивали, интересовались, правда ли меня заговоры не берут, и не от этого ли все беды мои. Какие беды, спрашиваю. Да вот, мол, слухи по Посаду ходят, что ты с нечистью сошелся. Остальным невдомек, что тебе судьба шанс дала, который раз в жизни выпадает, да и то не всем. Сам себе хозяин. Хочешь — с нечистью дело имеешь, хочешь — с людьми. С людьми-то, отвечаю, подручнее. А они не — с нечистью выгоднее. Сколько в мире примеров, шепчут, когда человек рисковый, за жизнь свою и душу не дрожащий, дела великие свершал с помощью сил темных. И Посад для такого — достойное поле действий. Вот.

— Гладко стелили, — заметил Комер-сан. — Дипломаты.

— Порубить всех в куски! — вспылил Яром. — В баньке сжечь ворогов окаянных! А за одно и с нечистью покончить! Коли Ладу речи такие услышать довелось, наверное, и к нечисти гонцов засылали.

— Ты на нечисть зря не наговаривай, — шерсть на гоблине дыбом встала. — Говорю же, приходили. Толь ко Сичкарь не лыком шит. Ответил хитро и уклончиво. А после велел своим следить за подступами дальними к земле посадской.

— А ты что скажешь, Донд? — Комер-сан лукаво взглянул на мафиозника, прежде подмигнув М. Уолту.

— Следить за всеми надо. Если что не так, тут же ликвидировать.

— Так и до скандала международного докатиться недолго. Нет, здесь хитрее действовать надо. Мечплугович, к тебе-то не заглядывали?

— А как же, заходили. Только я внимания не обратил на речи их. А теперь по-иному на слова хитрые смотрю. Намекали мне, что известно им про спор мой с Яримом. Обещали секрет стали хундустанской достать.

— Мы так не договаривались, — забеспокоился Яром.

— Заткнись, чтоб тебе Чер-Тую пятки лизать, — осерчал Седобород. — Речь не о споре вашем глупом, а о более серьезных вещах. Наковальня, кто же тебя речами такими сманивал?

— Одеты были, как хундустанцы. Только, думается мне, не они это были. Чтобы хундустанец секрет стали выболтал — не бывать такому. Он себе язык откусит, а говорить не станет.

— Сдается мне, — заметил Лад, и все на него посмотрели, — не мы одни такие были.

— Что ты имеешь в виду? — спросил М. Уолт.

— А ведь он прав. — Комер-сан стер с лица улыбку, и все заметили, как стар купец знаменитый. Морщинки под глазами сетью легли. В уголках губ опущенных вся печаль мира собралась. — Не к вам одним подходили.

Тут призадумались все. Да, хорош Посад для многих. Но и недовольных хватает. Среди таких найдутся готовые всё отдать ради звона монет, ради славы мирской, ради удачи в делах торговых. Кого тщеславие подведет, кого жадность, а кого обычная человеческая глупость. Среди нечисти тоже всяких хватает. Хоть и держит Сичкарь Болотный ораву свою поганую в кулаке железном, хоть и взирает на них с трона, из пня вековечного дуба да из костей непокорных демонов сделанного, сам Чер-Туй окаянный, но и среди этой братии есть недовольные, мечтающие о куске пожирнее.

— Значит, вот как выходит, — зловеще улыбнулся М. Уолт. — Полон Посад шпионов, а мы сидим здесь и речи праздные ведем. Завтра же соберу отряд контрразведки. Донд, будешь главным в отряде. Все инструкции — завтра утром на общем сборе.

— Погоди, М. Уолт, не руби сплеча. Про отряд ты хорошо смекнул. Только Донд нам для другого дела понадобится. — Седобород посмотрел на Зуба и Комер-сана, те головами закивали. — Вот что, Лад, — обратился вдруг дед к купцу молодому, да уже седому. — Про поход свой дальний не забыл?

— Нет. Как же такое забудешь? С того похода всё и началось.

— Да не про тот поход спрашиваю, — осерчал старик. — Про новый, втайне который придумали вы с Дондом.

Покраснели тут оба названных. А у Гадины глаза расширились. Встала она с лавки, руки в бока стройные уперла и уставилась на мужа.

— Втайне хотел удрать?! О чем ты головой седой думал, а? — заголосила она, и слезы по щекам ее потекли.

— Ты это... вот что... — растерялся Седобород. И не он один. — Прекрати слезы лить. Слышь, кому говорю!

Гадина всхлипнула.

— А чего он, чурбан неотесанный, от жены любимой бежать собрался?!

— Да не от тебя! — вскочил Лад. — Прекрати плакать. Позоришь меня на людях.

Гадина быстро смахнула слезу, оглядела всех и на место уселась, будто и не было сейчас ничего. Только Ладу шепнула:

— Дома мы поговорим, дома. — И улыбнулась Седобороду. — Так о чем ты говорил?

— Я? Ах да... о чем же? А, о походе... Гадина, не смотри на меня так. Лад не сбежал, чего же тебе еще надобно?

— Чтобы вы мужа моего в покое оставили, — прощебетала она мило.

Комер-сан благоразумно молчал. Зуб тоже в сторону смотрел. Остальные потолок разглядывали. Седобород обвел всех взглядом и понял — объясняться с Гадиной предстоит именно ему.

— Он у тебя, чай, не лисенок ручной. Своя голова на плечах есть, — начал Седобород, но заметив, что Гадина опять вот-вот пустит слезы в ход, осекся. — Послушай, женщина... Лад, чтоб тебе пусто было, успокой жену свою!

— Ну уж нет. Ты задел ее, тебе и ответ держать.