Ладья викингов. Белые чужаки

Торгрим оглядывал корабль от носа до кормы, оценивая его состояние. Он делал это почти машинально, за долгие годы мореходства это вошло у него в привычку. Он заметил некий странный предмет на корме, торчавший напротив руля. Там обычно стоял Торгрим, когда не правил драккаром. И именно там они с Морриган разделили ложе.

Он прошел на корму. Приближаясь к незнакомому предмету, он вскоре понял, что это меч. Пульс Торгрима ускорился. Он зашагал быстрее и вспрыгнул на возвышение у кормы.

Да, это был меч. Железный Зуб. Кто-то вонзил его острием в доски палубы.

— Как же ты сумел найти дорогу домой? — спросил он у меча, опускаясь рядом на колени и с опаской прикасаясь к зачарованному оружию.

С рукояти что-то свисало. Торгрим наклонился и присмотрелся. Он увидел тонкий шнурок, на котором раскачивался маленький серебряный крест.

Торгрим протянул руку и сжал этот крестик между большим и указательным пальцами, потер гладкую поверхность. Он подумал, что это, наверное, какое-то волшебство Морриган, христианская магия. Он оглянулся через плечо, убедился, что никто на него не смотрит, и тайком перекрестился, как это часто делала Морриган. Торгрим надеялся, что эти чары принесут ему удачу. Волшебство, которое сумело вернуть ему любимый Железный Зуб, доказало свою могучую силу.

Торгрим снял крестик с рукояти меча и надел на шнурок, на котором носил другой крест и молот Тора. Он вынул из ножен меч, которым ему пришлось пользоваться в последние дни, отбросил его в сторону и вытащил Железный Зуб из досок палубы. Какое-то время Торгрим наслаждался, ощущая балансировку и вес оружия в своих руках, любуясь красотой гравировки и узоров на рукояти и навершии, а затем вернул меч на положенное ему место в ножнах у бедра. Он снова почувствовал себя цельным и сильным.

— Эй, пошевеливайтесь там! — крикнул Торгрим усталым полумертвым викингам:, осевшим на палубу. — Давайте возьмемся за весла и оставим наконец это богами проклятое место позади!

Его товарищи, хоть и двигались без привычной живости, вскоре вставили весла в уключины и уселись на свои морские сундуки, готовясь грести. Харальд тоже занял свое место и настаивал на том, что будет грести наравне со всеми, пока Торгрим не накричал на мальчишку, приказав ему лечь.

Ирландскую кожаную лодку привязали к корме, а затем двинулись от берега на стремнину. Команда «Красного Дракона» теперь сократилась наполовину, а значит, работала только половина весел. Но течение было на их стороне, берега реки быстро проносились мимо. Дождь прекратился, и даже густой туман чуть рассеялся. Воздух был сухим, несмотря на густые серые тучи. А затем, как лучший из возможных даров, появился ветер, дувший с юго-запада, достаточный для того, чтобы викинги могли, напрягая последние силы, натянуть свой жалкий парус и отложить весла. Подгоняемый ветром и течением, драккар несся в сторону моря.

В полдень они бросили якорь на середине реки. Торгрим и еще шесть викингов с легкими ранами сели в кожаную лодку Харальда, чтобы добраться до берега. Там нашелся пастух, который дал им четырех овец в обмен на то, что ему сохранили жизнь. Овец зарезали на берегу, приготовили мясо там же и забрали его с собой, чтобы спокойно съесть на корабле. Викинги подняли якорь, поставили парус и принялись пировать, пока река послушно несла их драккар на восток.

Ночь пришла раньше, чем корабль успел выйти в море, поэтому они снова бросили якорь, поставили часовых и легли спать. Торгрим перенес свои меха на палубу, ближе к Харальду, и смотрел, как спит его сын. Лицо Харальда было расслабленным и спокойным. В этот раз обошлось без лихорадки, дышал он тихо и ровно. Вскоре Торгрим закрыл глаза и провалился в сон, глубокий и спокойный, который не стали нарушать даже волки.

Утро следующего дня принесло хорошую погоду, синее небо и свежий ветер, что привело норвежцев в доброе расположение духа, о котором они почти позабыли с тех пор, как впервые приблизились к берегам Ирландии. Вновь подняв якорь и установив парус, они лишь время от времени натягивали брасы, наблюдая, как скользят мимо зеленые поля. Викинги хохотали в голос, глядя на то, как при виде драккара пастухи в ужасе пытаются отогнать свои стада подальше от реки.

Вскоре после полудня они наконец увидели широкое устье, раскрывающее объятия зеленых берегов открытому океану. Небольшая кучка израненных воинов собралась на носу корабля; все они смотрели в море. Их взгляды были прикованы к бескрайней синей глади, мерцающей солнечными бликами, — широкому полю, по которому морской конь доставит их обратно в Норвегию, пусть без добычи, зато живыми.

Торгрим, стоя у руля, смотрел в океан и, как все остальные, испытывал облегчение. Они выбрались. Море принадлежало им так же верно, как Вик Норвегии.

Лучше живым быть,

нежели мертвым,

живой — наживает…[39]

Торгрим вспомнил эту древнюю мудрость, переданную людям самим Одином.

Для богатого пламя,

я видел, пылало,

но ждала его смерть.