Ладья викингов. Белые чужаки

Снорри Полутролль, чье уродливое лицо расплылось в жесткой усмешке, бился изо всех сил с двумя данами, наседавшими на него, но он не видел того, что происходило рядом, пока не стало слишком поздно: третий копейщик вонзил свое оружие ему в бок. Снорри упал с диким криком, последним ударом зарубив своего врага, а Торгрим расправился с копейщиком, хотя Снорри это уже ничем не могло помочь.

Норвежцев теснили к центру корабля, и викинги падали один за другим, отступая. Торгрим беспомощно наблюдал за тем, как рука Гисура сына Тори, та, которую лишь вчера перевязали, отлетела в сторону, отрубленная мечом, а сам Гисур, вопящий от боли, упал под градом ударов.

Торгрим выл и кричал вместе со своими товарищами, даже громче тех, кто сражался рядом. Он пробился туда, где Орнольфа окружили целой толпой. Железный Зуб прорубил дорогу для ярла.

— Торгрим! Еще не пора? — заорал Орнольф, и эти слова вернули Торгрима в реальность из безумия битвы, охватившего его.

Он снова увидел корабль и команду, а также единственную их надежду.

Он попятился, отбиваясь Железным Зубом от бросавшихся на него данов, пока не добрался до кормы, находившейся довольно далеко от места сражения. Торгрим взглянул наверх. Самодельный парус раздувал сильный ветер, и «Красный Дракон» все еще двигался вперед. Эгиль Ягненок переминался с ноги на ногу. В руке он сжимал пылающий факел.

— Эгиль! — крикнул Торгрим.

Викинг обернулся и прикоснулся факелом к парусу. Тот сразу же вспыхнул, и Эгиль побежал вперед, поджигая парус по всей длине. Сухая ткань занялась быстро, задымила, рассыпая искры, и пламя, пожирая свою добычу, стало подниматься все выше и выше.

Торгрим повернулся к тем, кто стоял у брасов.

— Давайте, давайте! — скомандовал он, и Харальд, державший наветренный брас, отпустил его.

Три других викинга потянули за свои брасы. Пылающий рей и парус развернулись поперек корабля, над головами сражавшихся, и врезались в мачту драккара данов.

Кто-то из нападавших увидел, что происходит. Торгрим услышал тревожный крик, но было уже слишком поздно. Парус «Красного Дракона», полностью объятый пламенем, и рей, который к тому времени тоже горел, подожгли и мачту, и парус датского корабля.

Через миг парус данов полыхал по всей длине, огромное красно-белое полотнище быстро сгорало, затем занялись и снасти, засияли оранжевым и желтым светом на фоне синего неба.

— Да поразит тебя за это Тор!

Торгрим обернулся на этот рев и увидел Орма сына Ульфа, который смотрел на него, нацелив клинок залитого кровью меча.

— Он поразит нас обоих! — ответил Торгрим.

Норвежцы позволили данам оттеснить себя к наветренному борту корабля. Над головой полыхали снасти обоих драккаров, куски горящей ткани и веревок сыпались на головы тех, кто сражался внизу.

Сейчас! Торгрим ударил щитом стоявшего перед ним противника, сбил его с ног на палубу, прыгнул в сторону, подальше от вражеских боевых топоров. Торгрим вскинул Железный Зуб, размахнулся по широкой дуге и одним ударом разрубил гардель.

Пылающий рей «Красного Дракона» рухнул вниз, поперек палуб обоих драккаров, развалившись надвое. Во все стороны полетели пылающие куски дерева и обрывки ткани. Даны с воплями повалились под весом горящего рея, но норвежцы не пострадали, потому что были готовы к тому, что сделал Торгрим.

Это был сигнал. Один за другим викинги Орнольфа пятились, отступали к правому борту, не прекращая сражаться с оставшимися перед ними данами, не обращая внимания на ровную стену пламени, которую создавал разделивший палубу рей.

Эгиль Ягненок согнулся и подхватил под мышки Сигурда Пилу. Сигурд истекал кровью от удара мечом, рассекшего ему плечо. Эгиль вынес Сигурда из гущи битвы, за что даны вознаградили его стрелой в бок, чего он, впрочем, не заметил. Поставив Сигурда на ноги, он дотащил его до борта «Красного Дракона» и сбросил в ирландскую кожаную лодку, привязанную под ним.

— Вперед, быстрей! — ревел Орнольф своим людям и смеялся, размахивая мечом, принимая на потрепанный щит удар за ударом.

Один за другим викинги, которые еще держались на ногах, затаскивали раненых товарищей в лодку, а затем прыгали сами. К счастью, мало кто из уцелевших данов стремился в бой. Они были слишком заняты пожаром — бросали горящие обломки за борт, пытались сбить огонь мечами.

«Бесполезно», — подумал Торгрим. Оба драккара уже горели, просмоленные борта занялись мгновенно. Со своего места на корме Торгрим чувствовал исходящий от них жар пламени. Он часто бывал на похоронах и знал: подожженный драккар уже ничто не погасит.

Кто-то высоким голосом, в котором звенела паника, отдавал приказы данам:

— Тушите огонь! Тушите же огонь, идиоты! Забудьте о норвежцах, пусть бегут, тушите огонь!

Это вопил Асбьерн Толстый. Он стоял на палубе датского драккара и размахивал руками. Он выпучил глаза, впадая в панику, и вопли его становились все более отчаянными. Он продолжал вопить, когда Орм перепрыгнул с «Красного Дракона» назад на свой корабль и одним ударом меча снес Асбьерну голову с плеч. Рыхлое тело Асбьерна падало медленно, словно подрубленное дерево с широким стволом.